Всегда вчерашнее завтра - Чингиз Абдуллаев Страница 3

Он приехал в свой родной южный город только две неделиназад. Все казалось знакомым и незнакомым. Облик города неузнаваемо менялся,исчезали старые, вросшие в тротуары здания, вместо них стремительно возникалиновые, с зеркальными витринами и красиво оформленными вывесками. На верхнихпустырях, прежде считавшихся сейсмически опасными из-за возможных землетрясенийи оползней, сейчас возводились многоэтажные здания. Веками здесь не селилисьлюди, перенимающие опыт предков, справедливо опасавшихся подобных мест. Однакохлынувшим в город иностранцам и собственным нуворишам градостроители и «отцыгорода» готовы были за приемлемую плату продать все, что угодно, включая исобственную совесть.

На город наступало море, реально угрожавшее экологическойкатастрофой.

Приморский бульвар — гордость горожан, любивших в жаркиедушные дни прогуливаться по набережной, встречая знакомых и родственников, —был почти смыт. Однако внешне город менялся, принимая более современный облик.

Открывались филиалы крупнейших мировых компаний и банков,иностранцы открывали даже собственные рестораны и бары, рассчитанные наземляков, охотно посещающих такие места. Луизианский ресторан и английский паб,турецкая закусочная и французский синема-клуб — все это соседствовало в городе,становившемся вопреки желанию хлынувших сюда беженцев и маргиналов еще болеекосмополитским, чем прежде. Но из города исчез смех. Нет, можно было услышать,как посмеиваются понаехавшие иностранцы, как хохочут играющие в казиноспекулянты, как охотно восторгаются каждой партией приходящего грузатаможенники, имеющие свою долю с каждого грамма завезенного и вывезенноготовара. Но душевный, мягкий, ироничный юмор обитателей, создавших к серединедвадцатого века удивительный карнавальный город со своей неповторимой аурой,пропал.

Космополитическая цивилизация развивалась по двумнаправлениям. Либо это был огромный мегаполис Нью-Йорка с четко выраженнымирайонами, населенными единоверцами и земляками. При этом границы между районамиили кварталами строго очерчивались, а одна группа людей относилась к другой сплохо скрываемым раздражением коммунальных соседей, стремясь сохранить своюкультуру и образ жизни. Либо Париж, впитывающий в себя образцы мировой культурыи преображающий их во славу столицы и всей Франции. И культура иностранцеворганично входила составной частью в культуру местного мегаполиса, образуяудивительный синтез, создающий славу Парижа. Немец Карл Лагерфельд, стоявший воглаве истинно французского дома моды «Шанель», и итальянец Джан-Франко Ферре,возглавлявший еще более престижный дом моды «Кристиан Диор». Испанцы ПаблоПикассо и Сальвадор Дали, считавшие Париж своим вторым домом. Русские писатели,представленные несколькими поколениями, среди которых был и нобелевский лауреатБунин. Великий американец Хемингуэй, наиболее емко выразивший свое отношение кфранцузской столице, немец Ремарк — казалось, вся культурная разноязыкая богемапроходила испытание этим городом и вписывалась в его многоцветную палитру,добавляя лишь новые краски.

Баку оставался таким Парижем Востока в течение более ста лет— с середины девятнадцатого до семидесятых двадцатого века. Потом, в концевосьмидесятых и начале девяностых, произошел обвал. И лишь затем, уже надругом, еще более космополитическом уровне, началось строительство новогогорода. Но это больше не походило на Париж Востока. Он превращался в Нью-ЙоркВостока со своим Гарлемом в виде уродливых микрорайонов и поселков, построенныхза чертой города. И собственно центром, из которого упорно выживались егокоренные обитатели, уступая место иностранцам и новым хозяевам этой жизни,успевшим найти у нефтяной трубы, питавшей весь этот конгломерат наций, свойсобственный ручеек, превращавшийся у одних в небольшую речку, а у других — вводопад, наполнявший карман. Соответственно разделялись и доходы. Одни былипросто богатые люди, другие — очень богатые, третьим вполне могли позавидоватьВандербильды или Ротшильды, и не подозревавшие, что можно зарабатывать такимобразом: воруя нагло и открыто.