Маска Дантеса - Роман Буревой Страница 3

Скучать на пересадочной базе не приходилось: казино, виртуальные ипподромы, подборки фильмов, виртуальные библиотеки… галанет… ослепительные красотки, в которых за парсек видно профессиональных служительниц святой Венеры… О чем еще может мечтать парнишка неполных восемнадцати лет, недавно снявший с себя рабский ошейник? Женщины в дорожных комбинезонах, спешащие на Китеж или прочь от него. Все они, от пятнадцати до сорока, мгновенно приковывали внимание юного Корвина. Внимание приковывали, но очаровать не могли — глядя на них, Марк тут же вспоминал, как смотрел отец на его мать. Эталон, с которым придется сравнивать всех остальных красавиц.

Марк сыграл в звездную рулетку и провел около часа с чернокудрой жрицей Венеры. А потом спешно выпроводил ее и запер дверь на кодовый замок. Потому что очень некстати в голову пришла дурацкая мысль о том, что это краткое приключение будут смотреть, как порнушку, дети… его сыновья… ладно, сыновья… но дочери! Дочери! В период полового созревания. В тринадцать-четырнадцать! Мерд! Мерд! Мерд! Перед нерожденными дочерьми было особенно неловко. Корвин отправился в вирт-шоп, набрал лепестков с новыми фильмами, но выключил голопроектор на третьем сюжете: все это были повторения, перепевы старых мотивов. Его отец и дед видели сотни подобных видашек… А поскольку виртуальная техника за последние двадцать лет ничего не добавила в копилку планеты Голливуд, то Марк выбросил киношные лепестки в утилизатор.

Было еще одно занятие, коим в безделье и неподвижности станции можно было предаваться часами. Пировать. Весь день или всю ночь просиживать в ресторане. В задумчивости прогуливаться вдоль столов с подносами. Вот нежнейшая рыба, алым цветом напоминающая кайму сенаторской тоги, вот ажурные ломтики сыров, одни янтарные, другие тронутые патиной плесени. Груды креветок и черной икры; мидии, обложенные ломтиками лимона, блекло-розовые эскалопы в грибном соусе… Официанты в белых крахмальных куртках пополняют и пополняют блюда, пока гости меланхолически двигают челюстями и все чаще и чаще поглядывают на светящуюся надпись «вомиториум», где можно быстро и безболезненно освободить желудок, чтобы наполнить его десертом. В этом обжорстве (Марк называл его на французский манер «гурманством») почти не было расточительства: выблеванные продукты тут же поступали на переработку и через пару часов красовались в ярких обертках на нижних палубах. Биотехнологии избавили человечество от брезгливости.

«Лериа, прекрасная фея, озерная фея», — звучал в ресторане популярный мотив.

Слова эти бесили Лери.

«Автора надо выкинуть в открытый космос без скафандра», — твердила она, едва заслышав мелодию.

И предпочитала завтракать и ужинать в кафе, где можно было заказать песню для личного прослушивания.

Зато Марк посещал ресторан с завидной регулярностью. Вкус блюд — вот что практически напрочь отсутствовало в генетической памяти. Их названия, их вид — все было знакомо. Но как яркая этикетка — не более. Лишь во сне удавалось вспомнить букет вина, вкус печеночного паштета или фаршированного поросенка… Наяву каждый ломтик сыра и каждый глоток вина походил на маленькое открытие.

«Суррогат… — шептал насмешливый голос предков. — Зачем помнить фальшивое? Стоит хранить только истинное…»

— Уж если патрицию и предаваться развлечениям, то каким-нибудь дерзким, невероятным, экстремальным… так, чтобы глаза на лоб лезли! — комментировал их времяпрепровождение Флакк. — Жду — не дождусь, когда вернусь к своей когорте. Уж с ними я никогда не скучаю!

Но Корвин мечтал не о развлечениях. Больше всего на свете ему хотелось применить свои силы и доказать, что раб с плантаций барона Фейра вновь стал настоящим патрицием, и генетическая память рода Корвинов полностью вернулась к нему. Возможно, ему придется доказывать это год за годом, до конца своих дней. Юноша изнывал от вынужденного безделья и втайне надеялся, что на базе свершится страшное преступление. А он, Марк Валерий Корвин, самый лучший следователь галактики, это преступление раскроет. Но никто никого не убивал, не исчезали секретные документы, не появлялись неизвестные красотки, молящие о помощи. Лишь в барах нижней палубы дрались отпускники-грузчики, и охранникам приходилось их разнимать.

— Почему сенат не отвечает? — спрашивал Марк, меряя шагами свою удобную, хотя и не очень просторную каюту на станции.

Трибун Флакк, развалившийся напротив него в кресле с бокалом в руке, отвечал флегматично:

— На Лации слишком много людей, не заинтересованных в том, чтобы патриций вновь стал следователем по особо важным делам.

— Разве они не обязаны меня назначить?! — возмутился Марк. — Я справился с первым делом и…

— Обязаны, — подтвердил Флакк. — Но сенаторы наверняка отыщут десяток причин, чтобы отказать. Во-первых, как я уже сказал, ты знаешь все их тайны, большие, средние и маленькие — на любой вкус. Во-вторых, ты — бывший раб и для них чужак, куда хуже плебея. Сознавать, что они вручают тебе почти неограниченную власть, для нобилей Лация невыносимо.

— И что теперь? — уныло спросил Марк.

— Тебе не хватает самоуверенности. В свой талант ты поверил, умение показал. Но до сих пор ведешь себя не как патриций.

— А как они ведут себя? Как? Я лично не замечаю разницы.

— Патриции считают себя властелинами мира. Ты не таков.

— Где уж… — скривил губы Марк.

Еще в прошлом году он не мог выбирать даже, что будет есть на обед, и будет ли есть вообще. Какой же из него властитель мира! После бегства с Колесницы Фаэтона Марк запретил себе вспоминать о своем рабском прошлом. Но вскоре понял, что так просто от двенадцати лет ношения ошейника с управляющим чипом не избавиться. Можно ли как-то извлечь пользу из двенадцати лет унижений?

Патрицию Марку, чья генетическая память простиралась на сотни лет в прошлое, было особенно жаль эти двенадцать настоящих лет, потраченных впустую. Пусть старость удалось отсрочить, жизнь человеческая все еще не так уж длинна… Сто двадцать — сто тридцать лет… Максимум сто пятьдесят. Память о чужих жизнях лишь напоминает о краткости твоей собственной. Говорят, на планете Олимп обитают бессмертные. Но на Олимпе надо родиться. Или попасть туда ребенком. Обычные люди среди бессмертных могут находиться лишь несколько дней. Иначе смерть. Почему — неведомо. Тайну эту олимпийцы хранят нерушимо.

Сигнализатор на двери мигнул, мявкнул звуковой сигнал, и сестричка Лери впорхнула в каюту. Именно впорхнула: искусственное притяжение на управляющей базе лишь ноль семь от лацийского. На девушке была белая блузка и брючки цвета морской волны до колен. Запах ее духов тут же наполнил каюту.

— Что заказать вам на обед, господа? Может быть, жареного поросенка? Я пробовала. По вкусу почти как настоящий, хотя и суррогатный, как любое мясо в космосе.

— Пришел ответ с Лация? — спросил Марк. — Отказ? Так ведь?

— Как ты догадался? — Лери изобразила крайнее удивление.

— Заботливость тебя выдала, ласковая ты моя! Тебе так хотелось меня утешить… Ладно, выкладывай, что там прислали.