Отпуск Мегрэ - Жорж Сименон Страница 3

Впрочем, это не совсем точно. Он вспомнил, что, когда уходил, она вышла из кабинета и проводила его до входной двери.

А почему это не могла сделать мадемуазель Ринкэ? Он ведь стоял рядом с ее кроватью. А еще на лестнице ему попался доктор Бертран…

Мегрэ надоело ломать голову. Да и какое значение все это имело? Но тем не менее в половине одиннадцатого он все-таки нашел записку. Сделал он это, поднявшись к себе в номер в отеле «Бель эр». Как обычно, перед сном он вывернул карманы и вытащил все содержимое, чтобы разложить на комоде.

Как и в предшествующие дни, он довольно много выпил. Без особой причины. Просто так была организована его жизнь в Сабль.

Например, спустившись из своего номера вниз в девять утра, он просто вынужден был выпить.

Утром в восемь самая маленькая и смуглая из горничных, Жюли, приносила постояльцам кофе в постель.

Почему же он должен был в это время спать, когда уже давно привык подниматься в шесть?

Вот и еще одна мания. Отпуск ведь – спи сколько хочешь. Но он просто привык в течение трехсот двадцати дней в году вставать с рассветом, обещая себе: «Ну уж в отпуске-то я отосплюсь, наверстаю!»

Окна его номера выходили на море. На дворе стоял август. Спал он с открытым окном. Старенькие шторы из красного репса не очень-то задерживали солнечные лучи, и яркий свет вместе с шорохом волн на пляже прогонял его сон.

А тут еще соседка слева, дама с четырьмя детьми от шести месяцев до восьми лет, которые все вместе проживали в одном номере.

Целый час слышались крики, споры, снование туда-сюда… Он отчетливо представлял, как она, полуодетая, сунув ноги в домашние туфли, непричесанная, воюет со своей оравой ребятишек, рассовывая одного в постель, другого в угол, давая подзатыльник старшему, который тут же ревел, ищет куда-то засунутые туфельки девчонки… И еще она безуспешно пытается зажечь спиртовку, чтобы подогреть бутылочку с соской. До Мегрэ из-под двери доносится запах спирта.

Что же до двух стариков из номера справа, то тут разыгрывалась своя комедия. Они без конца что-то монотонно бубнили, и было трудно разобрать, кто говорит, женщина или мужчина. Скорее можно было подумать, что они читают псалмы.

Ко всему прочему, нужно было ждать, пока освободится ванная на этаже, прислушиваясь к звукам спускаемой воды и шуму душа.

В номере Мегрэ был небольшой балкончик. Он выходил на него в халате, и перед ним представало великолепное зрелище – сверкающий морской простор в голубовато-белой дымке. Виднелись на пляже и первые зонтики, первые любители окунуться в цветастых купальниках.

Когда Мегрэ, чисто выбритый, с незамеченным клочком пены возле уха, спускался вниз, он закуривал уже третью трубку. Что заставляло его отправляться на кухню, так сказать, за кулисы? Ровным счетом ничего. Он мог бы, как и все прочие, пойти в светлый зал столовой, где толстенькая лощеная официантка с невообразимо огромной грудью, Жармен, обслуживала посетителей.

Так ведь нет. Он толкал дверь столовой, где обычно питались хозяева, потом открывал дверь, ведущую на кухню. Как раз в это время мадам Леонар, водрузив на нос очки, обсуждала с поваром меню. Месье же Леонар поднимался из подвала. Его в любое время дня можно было застать поднимающимся из подвала, хотя при этом он никогда не был пьян.

– Хороший сегодня денек, комиссар…

На месье Леонаре были домашние туфли и рубаха с засученными рукавами. А на кухне уже стояли наготове зеленый горошек, свежая морковь, зеленые перчики и начищенная картошка в кастрюлях. На деревянном струганом столе были разложены куски мяса; тушки рыбы, соль или тюрбо ждали, когда их почистят от чешуи…

– Стаканчик белого, комиссар?

Первый стаканчик за день. Белое вино патрона. Впрочем, прекрасное легкое белое вино с зеленоватыми искорками.

Мегрэ не мог заставить себя расположиться на пляже среди мамаш с детьми и потому просто шел в сторону Рембле, время от времени останавливаясь.

Смотрел на море и разноцветные фигурки купающихся, которых становилось все больше и больше. Потом, где-то на уровне центра города, сворачивал вправо и по узкой тропинке доходил до крытого рынка.

Комиссар медленно обходил прилавки с мясом, как будто собирался набрать продуктов человек на сорок. Потом останавливался в рыбном ряду, глядя на еще трепыхающуюся морскую живность, и даже тыкал спичкой в омара, который тут же вцеплялся в спичку клешней.

Здесь он выпивал свой второй стаканчик вина, поскольку напротив находилось маленькое бистро, в котором, спустившись на ступеньку вниз, как бы оказываешься в продолжении рынка, настолько сюда проникали возбуждающе-вкусные его запахи.

Потом, проходя мимо церкви Богоматери, Мегрэ покупал газету и усаживался на открытой террасе, всегда за один и тот же столик. Не подниматься же в номер, чтобы читать газету. И так же постоянно, как всегда, гарсон терпеливо ждал его заказа, будто он мог заказать что-нибудь кроме своего обычного стаканчика.

– Белого вина, пожалуйста…

Следует заметить, что это было просто случайностью.

Иногда он не пил белое вино месяцами.

В одиннадцать утра Мегрэ заходил в кафе и оттуда звонил в клинику, чтобы услышать, как сестра Аурелия отвечает елейным голоском: «Наша милая пациентка прекрасно провела ночь…»

У Мегрэ была в запасе еще целая куча подобных уголков, куда он заходил, когда наступало время.

В зале столовой у него тоже было свое излюбленное место, как раз напротив столика со стариками соседями из номера справа.

В первый день пребывания в отеле он после кофе заказал рюмку кальвадоса. С тех пор официантка Жармен неизменно спрашивала его:

– Ваш кальвадос, месье комиссар?

Отказываться Мегрэ как-то не решался. Чувствовал он себя отяжелевшим. Палило солнце.

В Рембле асфальт размягчался под ногами, шины автомобилей оставляли в нем четкие отпечатки.

Он поднимался в номер, но ложиться не собирался, а усаживался отдохнуть в кресло, выдвинув его на балкон.

Лицо он прикрывал газетой.

«Сжальтесь, найдите возможность повидаться с больной из палаты номер пятнадцать…»

Встречая комиссара в разных уголках города, можно было решить, что он здесь постоянный житель, как и игроки в карты, собиравшиеся каждый день во второй половине дня в пивной. А ведь прошло всего девять дней, как они с женой приехали сюда. В первый же вечер оба соблазнились съедобными ракушками. Было огромное наслаждение съесть после Парижа целое блюдо этих даров моря, только что выловленных и приготовленных.

Почувствовали себя после этого плоховато оба. Даже мешали спать соседям своей беготней. Мегрэ выздоровел уже на другой день, но его жена испытывала смутные боли. На вторую ночь ее стало знобить. Они посчитали, что это пройдет.