Карнавал смерти - Рафаэль Монтес Страница 3

– Кстати, меня зовут Марсия. Рада знакомству.

– Фелипе, Бьянка, – представились по очереди Арроз с Викторией.

Марсия провела их по остальной части квартиры, попутно рассказывая о районе, домовладельце и достопримечательностях этой части Ботафогу ^[3], где за последние несколько лет появилось немало отличных ресторанчиков. В ванной комнате капало из душа. Марсия сердито повернула кран, перекрыв воду как следует.

– Ох уж эти дети… – вздохнула она. – Порой они сводят с ума.

На мраморном туалетном столике громоздились флакончики с духами, лосьоны после бритья, расчески, куски мыла, коробка с лаками для ногтей и высокий стакан с четырьмя зубными щетками и детской зубной пастой. Выходя, Виктория пропустила Марсию вперед, задержалась на секунду и потрогала щетки. Две поменьше – одна с Баззом Лайтером ^[4], другая с Золушкой – были еще влажными; ими недавно пользовались. Виктория взяла зубную пасту, выдавила немного на палец и лизнула. Приятный клубничный вкус сразу взбодрил ее.

Первая спальня по коридору была родительской. Через приоткрытые дверцы шкафа виднелись кучи одежды. В углу, у изголовья неубранной кровати, стояла гитара. Чувствовался слабый запах миндаля – правда, Виктория никак не могла понять, откуда. Когда они направились во вторую спальню, мимо пробежала маленькая светловолосая девочка, что-то крикнула брату и столкнулась с Аррозом.

– Вы хотите детей? – спросила Марсия.

Молодые люди переглянулись.

– Да, – ответил Арроз. – Собираемся завести в следующем году.

– Здесь две спальни. Можете использовать одну как рабочий кабинет или поставить там телевизор.

Хозяйка продолжала рассказывать о достоинствах квартиры и возможном использовании комнат. Арроз задавал вопросы как настоящий заинтересованный клиент. Он умел на удивление хорошо притворяться. Виктории это всегда давалось труднее: она начинала краснеть, а ее губы – дрожать.

Арроз вошел в ее жизнь очень необычно: они познакомились два года назад в интернете, в чате игры «Симс» ^[5]. В то время Викторию уже лечил доктор Макс, и ее жизнь постепенно налаживалась. После нескольких месяцев онлайн-общения она согласилась встретиться с Аррозом в закусочной. К такому решению ее подтолкнул врач, настаивающий на важности контактов с другими людьми.

Арроз почти сразу стал для нее лучшим другом. Ей нравилось, как он смеялся, расправив плечи и вздернув торчащий вперед подбородок, нравилась его увлеченность музыкальными группами и фильмами, о которых никто не слышал. А еще ей нравилось, как мало она знала о нем – только то, что он жил один в Копакабане ^[6], учился на медбрата, но работал с техникой, а его главные увлечения – настольные игры и электроника. Она не знала никого из его друзей, не знала, на что он живет (ей самой с трудом удавалось оплачивать счета плюс расходы на дом престарелых из зарплаты официантки и пенсии двоюродной бабушки), и даже понятия не имела, какое у него настоящее имя. Арроз однажды попытался сказать, но Виктория заткнула уши. Каждый раз, когда он начинал говорить о себе чуть больше, она старалась сменить тему, чтобы у него не было права расспрашивать о ее жизни.

Виктория всегда наслаждалась теми воскресными часами, которые они проводили вместе. Первое время она не хотела приходить к нему, но в конце концов уступила. Арроз готовил «фальшивый бефстроганов» (без мяса – только грибы и соус), включал наугад британский рок на полную громкость и направлял объектив своего телескопа «Грейка» в окно, чтобы рассматривать улицу, площадь и здания напротив. Это была такая игра: они разглядывали моющих окна горничных, играющего на саксофоне молодого человека, сидящую за компьютером женщину, собирающихся на пляж загорелых иностранцев и фантазировали, как живут все эти люди.

Виктория не помнила, с чего началась игра и кто ее придумал, но в какой-то момент они решили более пристально понаблюдать за жизнью других. Арроз устраивал осмотры сдаваемых в аренду квартир, причем только тех, где еще были жильцы. Виктории нравилось, ходя по комнатам, подмечать разные мелочи: потрескавшуюся шкатулку для драгоценностей с балериной на крышке; пару набитых свитерами чемоданов на полу; шкаф со стеклянными дверцами, за которыми выстроились в ряд хрустальные бокалы; футляр для виолончели. Домысливая детали, собирая сведения по крупицам, девушка кропотливо складывала в голове воображаемую мозаику жизни семьи. Она постепенно понимала, что их беспокоит, чем они гордятся, какие у них достижения и планы. Было так странно наблюдать за чужими историями, повседневной рутиной, прерванной необходимостью «показать людям дом»… За частной жизнью, выставленной напоказ, словно картины в сумбурном музее из спален, кухонь и ванных комнат. Виктория как будто надеялась заразиться «нормальностью» этих людей.

В то воскресенье их визит продлился чуть больше получаса. Под конец Арроз пообещал хозяйке связаться с ней, чего, разумеется, делать не собирался. Уже на улице они обменялись впечатлениями. Аррозу тоже показалось, будто женщину переехал трактор, но ему и в голову не пришло обвинять в этом мужа: дело наверняка в детях и искусстве.

– Может, она рисует с утра пораньше.

Как и всегда, ей приходилось заставлять Арроза говорить как можно больше в метро, чтобы не привлекать к себе его внимания. Она уже неплохо натренировалась, но для долгих прогулок ей пока что требовалась сосредоточенность. Когда они доехали до его станции, Арроз предложил немного поболтать в ближайшем баре. Было еще светло, и Виктория согласилась. Они заказали картофельные чипсы – самое дешевое в меню. Арроз раздумывал между коктейлем «Кайпиринья» ^[7] и пивом, в конце концов выбрав последнее.

– А ты будешь, Вик?

– Я не пью, ты же знаешь.

– Давай, совсем чуть-чуть. Ради меня. Чтобы расслабиться.

Виктория терпеть не могла, когда он настаивал.

– Я сказала «нет».

Арроз пожал плечами и скрестил руки на груди, пока официант наполнял его стакан. Ей вдруг захотелось схватить официанта, отобрать бутылку и выпить одним махом, но пришлось сдержаться. Арроз здесь ни при чем: он не знал о ее проблемах с алкоголем. Она выпрямилась, поправила бант в волосах и попыталась думать о чем-нибудь другом, чтобы отвлечься от соблазнительного журчания жидкости, льющейся в стакан. Вскоре появилась тарелка с чипсами.