Ожерелье из золотых пчел - Наталья Барабаш Страница 3

Димка неуверенно шагнул к столу:

– Я вот… Про вещь одну хочу спросить…

– Показывай, – лениво сказал толстяк.

– Я не продавать. Просто посоветоваться. Хочу узнать…

– Показывай! – в надтреснутом голосе толстяка прозвучало раздражение.

Димитрос знал, что Ионидис не любит болтать, никогда не торгуется, а сразу назначает цену.

И себе цену тоже знает. Отец когда-то с ним работал, приносил потихоньку находки со дна, хотя рассказывать об этом не любил. В цене они, может, не сошлись. Сильно разругались, поэтому напоминать антиквару об отце Димитрос не стал.

Он засуетился, полез в рюкзак, открыл не тот кармашек, чертыхнулся, наконец нащупал холщовый мешочек.

Вытряхнул из него тяжелое ожерелье: дома он аккуратно почистил его от водорослей, но темный налет снимать не решился. Кто его знает, может, в нем вся ценность?

Ионидис кивнул на стол – мол, клади.

Димитрос расправил тяжелых пчел на коричневом сукне.

– Я думаю, они золотые, – сказал он. – И очень старые. Не могли бы вы определить, сколько им лет?

Ионидис не пошевелился, но Димка почуял, как собралось в комок его растекшееся по креслу тело.

Быстрым движением толстенькой руки он цапнул ожерелье и поднес к глазам. Повертел. Поскреб ногтем. Отодвинул ящик, который сразу уперся ему в пузо, достал лупу в черной оправе. Уставился на ожерелье сквозь нее. Долго разглядывал что-то на застежке. Наконец поднял глаза на Димку.

– Где взял?

– Не важно. Я только хотел спросить – насколько оно старое?

– Что еще у тебя есть? – Ионидис смотрел вроде бы по-прежнему рассеянно, но жилка у его виска забилась так, будто хотела уползти за ухо.

– Ничего. Пока.

– Ты достал это с затонувшего судна? Где? – Ионидис вдруг привстал из-за стола, опираясь руками на его край.

Димка сначала струхнул, сделал шаг назад. Потом опомнился:

– Какая вам разница? Не можете вещь оценить – пойду в другую лавку.

Ионидис обрушился обратно в кресло:

– Я не сказал, что не могу оценить. Вещь старинная. Не знаю пока, насколько ценная. Но интересная. Хочешь продать?

– Нет, я же сказал.

– Хорошо. Оставь ее у меня на один день. Поизучаю. Завтра приходи – все скажу.

Он смахнул ожерелье в упершийся в его пузо ящик и мгновенно захлопнул.

– Нет, так не пойдет! – Димитрос шагнул к столу. – Отдайте!

– Ты мне не доверяешь? – Кустистые брови Ионидиса поднялись вверх. – Я на этом месте сижу сорок лет. Думаешь, сбегу с твоей цацкой?

Он даже усмехнулся такой глупости.

– Я вас знаю и уважаю. Но оставлять ожерелье не буду. Это мое право.

Казалось, несколько секунд грек размышлял. Наконец все же потянул ящик за ручку:

– Как хочешь.

Достал золотых пчел с деланым равнодушием. Но в последний момент не выдержал:

– Сфотографировать их я, по крайней мере, могу? Покажу кое-кому.

И, не дожидаясь ответа, взял со стола телефон, защелкал камерой.

– Конечно, конечно! – Димитрос заулыбался. – А когда можно зайти? Чтобы узнать?

Грек прикрыл глаза тяжелыми портьерами век.

– Завтра в это же время. Ожерелье принеси с собой.

– Ну а так. На первый взгляд… Что думаете? – не выдержал Димка.

– Завтра. В это же время, – повторил Ионидис, и его глаза снова закрылись. Разговор был окончен.

* * *

Как только за Димкой хлопнула дверь, толстый грек неожиданно проворно схватил телефон, отправил кому-то СМС и набрал номер.

– Я послал тебе фото. Узнай все про этого мальчишку. Кто такой, где живет, местный или… Короче, все. Что значит, когда надо? Сейчас, идиот!

Ионидис снова растекся на кресле лужей и замер. Через несколько минут телефон на столике звякнул.

– Вот как! – сам себе сказал Ионидис и даже присвистнул.

Глаза его засветились в полумраке тяжелым желтым светом, как у кота, поджидающего мышь.