Репортаж без места события - Светлана Алешина Страница 3

— Но грабителям не пришлось этого делать, — уточнила я.

— Да, кубок стоял на полке, — объяснил Владимир Вениаминович. — Они взяли только его, не тронув больше ни одного экспоната. По моим предположениям, между попыткой ограбления выставки и кражей кубка из моей частной коллекции есть что-то общее — это вещи Куницина.

— Вы обратились в милицию?

— Вы знаете, кубок достался мне в подарок, но, к сожалению, документации по этому делу нет, — пояснил Владимир Вениаминович. — Если бы за дело взялись сотрудники правоохранительных органов, то обязательно возникли бы вопросы, на которые я не нашел бы ответа. Я хотел бы, чтобы этим делом занялись вы!

В принципе, уже где-то в середине разговора я поняла, что такое предложение от Владимира Вениаминовича поступит, поэтому его просьба не стала для меня неожиданностью. Поиск пропавшего кубка, а также параллельное расследование попытки кражи колье с выставки московского музея показались мне интересными. Я молча обдумывала предложение, не решаясь сразу же согласиться. Но возможность добыть стоящий материал для очередной статьи «Свидетеля» грела меня.

— Я соглашусь, пожалуй, — сообщила я Владимиру Вениаминовичу свое решение. — Только будьте готовы к тому, что и вы не останетесь в стороне от расследования.

— Да, конечно, — обрадовался собеседник. — Я готов вам помочь.

Владимир Вениаминович потянулся к «дипломату» и, открыв его, достал несколько снимков. Взглянув на фотографии, он передал их мне.

— Несколько рабочих снимков из коллекции, — пояснил Владимир Вениаминович. — Здесь как раз изображен тот кубок. Видите, Ольга Юрьевна, толщина его стенок не превышает и одного миллиметра. Очень тонкая ювелирная работа гравера!

— А каковы размеры кубка? — уточнила я.

— Высота его — двадцать семь сантиметров, а диаметр основания — одиннадцать, — ответил Владимир Вениаминович. — Обратите внимание на саму роспись. Как правило, при гравировке кубков используются сюжетные или же предметные картины. Здесь же Куницин предпочел ограничиться узорами.

— Может быть, у них есть своя символика? — предположила я.

— Вы знаете, Ольга Юрьевна, я занимался расшифровкой этого рисунка, но ничего символического в гравировке не обнаружил. В том числе и культовой символики. По моим данным, Куницин не отличался большой религиозностью, хотя и был верующим человеком. По всей вероятности, эти узоры — плод его воображения, просто абстрактная композиция.

Я просматривала фотографии, где был заснят практически каждый сантиметр поверхности кубка. На одной из фотографий я обнаружила изящно выгравированные буквы "к" и "н", почти еле заметные среди витиеватых узоров.

— Вензель мастера? — уточнила я у собеседника.

— Да, конечно, — поддержал меня Владимир Вениаминович. — Эти буквы как знак автора очень часто используются, так как с этих букв начинаются многие фамилии и имена. Куницин украшал свой множеством завитков, характерных только для него.

— А как вы сами оцениваете стоимость похищенного? — спросила я, немного смутившись, так как понимала, что для коллекционера любой его экспонат является бесценным.

— Если не брать в расчет, что кубок сделан в восемнадцатом веке, то стоимость его не так велика — около трех тысяч долларов, — ответил Владимир Вениаминович. — Авторство кубка не увеличивает его стоимости. Никто из знаменитых особ, имена которых дошли до наших дней, не пользовался этим кубком, поэтому и это тоже не может стать причиной повышения его цены.

Просмотрев остальные фотографии и не найдя больше ничего заслуживающего внимания, я отдала их Владимиру Вениаминовичу, оставив себе только одну — с кубком.

— А еще какие-нибудь работы Куницина вам известны? — поинтересовалась я.

— Та-ак, — задумчиво протянул Владимир Вениаминович. — Колье… Затем кубок… По-моему, где-то у одного английского коллекционера хранится перстень самого Куницина, но точно не знаю. По крайней мере, я заметил его на одной из его выставок. Может быть, он его сейчас и поменял на нечто более ценное… Еще есть у одного нашего соотечественника два-три браслета работы этого автора, но я не знаю, у кого… Да, еще серьги из набора с колье тоже где-то…

— Значит, ни один ваш знакомый коллекционер не имеет его произведений? — уточнила я.

— Нет, — твердо сказал Владимир Вениаминович.

— А кому, по вашему мнению, могут понадобиться работы Куницина?

— Боюсь даже предположить что-то, так как могу повести вас по неверному следу, — ответил Владимир Вениаминович. — Нет, не знаю!

В кабинете воцарилось молчание, тема разговора исчерпалась. Все, что мне было интересно, я узнала, а выслушивать еще одну лекцию по ювелирному делу у меня не было охоты. Пауза затянулась, но тишину нарушил голос Климачева.

— Я могу оставить вам номер своего телефона, если вам понадобится еще какая-нибудь информация, — предложил собеседник.

— Да, пожалуй, это пригодится, — ответила я, записывая номер телефона в свой ежедневник, куда я вложила и фотографию кубка.

Владимир Вениаминович уложил в «дипломат» фотографии и последний номер «Свидетеля», я проводила его до двери своего кабинета и, попрощавшись с ним, возвратилась на свое место.

Маринка заскочила ко мне сразу же, как только Владимир Вениаминович вышел из здания.

— Нажаловался? — полюбопытствовала подруга, усаживаясь на то место, с которого только что встал Владимир Вениаминович.

— Нет, просил помощи, — ответила я.

— В чем?

— Найти украденный кубок!

— Он — спортсмен? — удивилась Маринка, так как Владимир Вениаминович хоть и был подтянут, но его фигуру нельзя было назвать спортивной. — Чемпион России по шахматам?

— Нет, коллекционирует вещички из драгоценных металлов, — объяснила я.

— Что-то я не заметила у него перстенька на пальце, — сказала Маринка.

— Коллекционеры никогда не носят свои экспонаты на пальцах или на шее, а выставляют их на выставках, — заметила я. — И человек с высшим образованием должен бы об этом знать.

Маринка немного обиделась на меня и надула губки. Я же достала из ежедневника фотографию кубка и протянула ее подруге.

— Золотой! — протянула она. — Стоит бешеных денег, да и вещь, наверное, раритетная.

— Раритет не раритет, а стоит дорого, — заметила я.

— Сколько?

— Тысячи три долларов!

— Это недорого, — подумав, сказала Маринка. — Мне вот один кавалер говорил, что подарит колечко стоимостью около тысячи.

— Какой кавалер?

— Да так, один, — задумчиво произнесла Маринка.

— Опять любовь? — с издевкой спросила я, намекая на любвеобильность Маринки.