Шесть могил на пути в Мюнхен - Марио Пьюзо Страница 3

Майкл Роган никогда ничего не забывал. В возрасте пяти лет он во всех подробностях рассказывал матери, что произошло с ним тремя годами раньше, когда двухлетним малышом он серьезно заболел пневмонией. Он даже помнил название больницы, давным-давно позабытое мамой; он описывал ей врача-педиатра, невероятно уродливого мужчину, умевшего находить подход к каждому ребенку. Педиатр даже позволял самым маленьким трогать огромный жировик в форме звезды, что вырос у него на подбородке, чтобы дети перестали его пугаться. Майкл Роган помнил, как пытался оторвать этот нарост, и доктор, комически закатывая глаза, произносил: «Ой! Больно!»

Мама дивилась и даже немного побаивалась подобных невиданных всплесков воспоминаний, а вот отца это забавляло. Джозеф Роган был бухгалтером и трудился в поте лица всю жизнь. Он мечтал, что сын вырастет и станет дипломированным специалистом по аудиту и уже с двадцати одного года начнет зарабатывать приличные деньги. Однако мечтам этим не суждено было сбыться. Как-то раз маленький Майкл Роган пришел из школы с запиской от учительницы. Там было сказано, что родители его должны завтра же явиться к директору — с тем, чтобы обсудить с ним будущее Майкла.

Разговор состоялся короткий и деловой. Майклу нежелательно дальше посещать это заведение вместе с остальными детьми. Он отрицательно на них влияет, подрывает дисциплину. Поправляет учительницу, стоит той пропустить хотя бы мельчайшую деталь из рассказа. Он уже умеет читать и писать. Его следует отправить в специальную школу, у него есть шанс сразу попасть в старшие классы, перескочив несколько ступеней.

В девять лет, когда остальные мальчишки носились по улицам и дворам с бейсбольными битами или футбольными мячами, Майкл Роган выходил из дома с настоящим кожаным портфелем, где на золотой бляхе, прикрепленной к ручке, были выгравированы его инициалы и указан домашний адрес. В портфеле лежал учебник по предмету, который Майкл изучал на этой неделе. Он редко тратил больше недели на освоение предмета, который остальные ученики изучали год. Он просто запоминал учебник наизусть, прочтя его всего лишь раз. Вполне естественно, что такого ребенка соседи считали ненормальным.

Как-то раз Майкла окружила группа мальчишек его же возраста. Один из них, белокурый крепыш, спросил:

— Ты когда-нибудь во что-нибудь играешь?

Майкл не ответил.

Мальчишка не отставал:

— Можешь сыграть в моей команде. В футбол.

— Ладно, — ответил Майкл. — Сыграю.

Этот день стал днем его триумфа. Выяснилось, что он обладает отличной координацией, может быстро бегать, точно передавать мяч, бороться с другими мальчишками. Он пришел домой к ужину, и его дорогой кожаный портфель был сплошь заляпан грязью. Мало того, под глазом красовался синяк, а нижняя губа распухла и кровоточила. Но, несмотря на все это, он был так счастлив и горд, что бросился к матери с криком:

— Меня взяли в футбольную команду! Они меня выбрали, я буду играть в команде!

Элис Роган взглянула на его грязное разбитое лицо и заплакала.

А потом пыталась воззвать к его разуму. Объяснила сыну, что уникальный его мозг слишком ценен, что его нельзя подвергать опасности.

— Ты наделен незаурядными мыслительными способностями, Майкл, — сказала она. — Возможно, настанет день, и твой разум спасет человечество. Ты не такой, как все остальные мальчишки. Что, если вдруг ты ударишься головой, играя в футбол? Или подерешься с другими мальчиками?

Майкл выслушал и понял. Вечером пришел отец и сказал примерно то же самое. И пришлось Майклу расстаться с мечтой стать таким же, как все остальные ребята. Его мозг представлял огромную ценность и должен был служить человечеству. Будь Майкл старше, то, возможно, распознал бы, что родителями движет тщеславие, что они сильно преувеличивают ценность его разума, но он был еще слишком мал, чтобы судить взрослых здраво.

Когда ему исполнилось тринадцать, ребята начали дразнить и унижать его, швырялись камнями, пытались вырвать портфель из рук. Но Майкл Роган, повинуясь родителям, отказывался вступать с ними в драку и терпел эти постоянные унижения. Отец первым усомнился в том, правильно ли они воспитывают своего сына.

И вот как-то раз Джозеф Роган принес домой пару больших и пухлых боксерских перчаток и принялся учить сына искусству самообороны. Сказал, что Майкл должен уметь за себя постоять, дать отпор, если потребуется.

— Важно, чтобы ты вырос настоящим мужчиной, — сказал он. — Это куда важней, чем стать гением.

В тринадцать Майкл Роган понял, что имеет еще одно отличие от других мальчиков. Родители всегда учили его одеваться аккуратно, по взрослой моде, поскольку большую часть времени он проводил со взрослыми. И вот как-то раз толпа ребят окружила Майкла. Мальчишки сказали, что сейчас стянут с него штаны, забросят их на фонарный столб и пусть он попробует их оттуда достать. То было вполне обычное унижение, которому подвергали слабаков и маменькиных сынков.

Но стоило им приблизиться, как Роган точно с цепи сорвался. Впился зубами в ухо одного обидчика и почти оторвал его от головы. Потом двумя руками схватил главаря банды за горло и стал душить. И не отпускал, несмотря на то что другие мальчишки пинали и толкали его, осыпали со всех сторон ударами, пытаясь отбить своего товарища. Драку остановило только вмешательство взрослых, троих ребят и Рогана пришлось отвезти в больницу.

Зато с тех пор никто ни разу на него не напал. Его стали побаиваться и прозвали бешеным придурком.

Майкл Роган был достаточно умен, чтобы понять: подобные приступы ярости — явление ненормальное, и источник его кроется где-то глубоко. Со временем он понял, в чем тут дело. Всю предшествующую жизнь он пользовался плодами своей уникальной памяти, своими интеллектуальными способностями, не сделав ничего, чтобы заслужить их. И его начало угнетать чувство вины. Он поделился своими переживаниями с отцом, тот все понял и начал думать над тем, чтобы сын вел более нормальную жизнь. Но, к сожалению, Джозеф Роган так и не успел помочь Майклу — скончался от внезапного сердечного приступа.