Коварные алмазы Екатерины Великой - Елена Арсеньева Страница 29

И вдруг ее осенило.

– Послушайте, Эмма, вы не правы насчет меня. Но я могу предположить, где находится Роман. Я почти уверена, что он там. Но ему только кажется, что все хорошо… На самом деле он может попасть в страшную историю! Сейчас мне говорить неудобно. Можно, я к вам зайду после работы? Мне есть что вам сказать.

– Заходите.

– Только скажите код от входной двери, – вспомнила Фанни.

– 1469.

Фанни схватила ручку, написала на визитке несколько цифр.

– Это номер моего портабля. Если что-то будет от Романа – звоните. Я пробуду здесь весь день. А теперь, ради бога, уходите!

И, чувствуя, что еще мгновение, и она зарыдает, Фанни вышла на кухню.

Эмма еще постояла, глядя ей вслед и утирая слезинки, скатывающиеся с ресниц на щеки. Потом поймала на себе взгляд какого-то худощавого брюнета, рядом с которым сидела большая грязно-белая собака, резко повернулась и вышла.

Она помедлила за дверью, словно не могла решить, куда ей идти: назад по улице Друо, вперед по Фобур-Монмартр или повернуть налево, по рю Лафайет. Наконец она все же пошла назад, на Друо, однако не свернула на углу Прованс к дому номер три, а направилась прямо, мимо аукциона Друо и многочисленных витрин с антиквариатом, к бульварам. Раз или два она оглянулась, повинуясь какой-то безотчетной тревоге, но ничего подозрительного не заметила. И все же она приостановилась, достала телефон и набрала номер, который значился на визитке Le Volontaire. Нет, не тот, что приписала Фанни, а именно телефон бистро.

– Алло? – почти сразу послышался встревоженный голос Фанни. – Это бистро Le Volontaire, вас слушают. Говорите, пожалуйста.

Эмма усмехнулась, удовлетворенно кивнула, выключила мобильник, сунула его в карман и двинулась вперед, уже не оглядываясь.

Она дошла до станции метро «Ришелье-Друо», той, что между бульварами Осман и Монмартр, но не остановилась, а направилась дальше, через бульвары Пуссоньер, Бон-Нувель, Сен-Дени и Сен-Мартин до площади Республики. Респектабельные кварталы остались позади, мелькнули даже витрины секс-шопа и игорного клуба, хотя подобные заведения, насколько Эмма помнила, сосредоточены ближе к пляс Пигаль, в районе бульваров Клиши и Рошешар. Пляс Репюблик с огромной пугающей статуей Марианны казалась какой-то клоакой: машины летят, пешеходы снуют, несколько станций метро, множество бистро, кафе, магазинов…

Наконец Эмма перешла площадь и двинулась по бульвару Вольтера. Этот райончик выглядел пригляднее. Впереди открывались длинные скверы, за которыми уже поблескивала золоченая легконогая статуя на самом верху колонны Бастилии.

На углу улицы с неблагозвучным названием Оберкамф Эмма свернула к красно-белому нарядному дому с непременными жардиньерками, из которых торчали горшки с цикламенами – эти волшебные цветы предпочитали теплу откровенный холод, не пугались даже снега. Скоро их время выйдет, и на смену им хозяйки выставят горшки с красной геранью.

У этого дома Эмма чуть замешкалась, доставая ключ от электронного замка, и вдруг…

– Надо же, какая приятная неожиданность! – раздался за ее спиной мужской голос. – Оказывается, мы с вами почти соседи?

Эмма обернулась.

Перед ней стоял молодой, лет тридцати, мужчина с небрежно падавшими на лоб волосами, с лицом изможденным и испитым. Какие красивые у него глаза… И какие острые, цепкие!

Эмма сунула руки в карманы и стиснула кулаки. У нее вдруг пересохло во рту.

– Вы меня не узнаете? – Молодой человек улыбался как ни в чем не бывало.

Большая грязно-белая собака отошла от угла дома, где знакомилась с автографами своих родичей, и плюхнулась на мостовую у его ног. Хвост приподнялся, ударил об асфальт раз и другой. Карие глаза пса приветливо смотрели на Эмму.

– Конечно, – с усилием сказала Эмма, – я видела вас сегодня в Le Volontaire. Всего доброго.

Она снова повернулась было к двери, но молодой человек не унимался:

– А вы, оказывается, любите дальние прогулки. Мы с Шьен даже притомились, следуя за вами.

Эмма глянула исподлобья.

– И какого черта вы за мной следовали?

– Я же сказал, что здесь живу. – Он с невинным видом вскинул брови. – А вот вы что здесь делаете, госпожа моя? Насколько я понимаю, ваше обиталище – комнатка для прислуги на рю де Прованс, дом три.

– А вам какое дело, где я живу, мсье? – грубо спросила Эмма, еще надеясь, что он обидится и уйдет, оставит ее в покое.

– Мсье? – удивился он. – Вы забыли, что меня зовут Арман? Я называл вам свое имя, помните? Вы тогда были в черном костюме, и прическа… – он усмехнулся, – прическа у вас была не то что сегодня. Но я еще тогда говорил, что ваш подлинный стиль совершенно другой. Помните?

Взгляд ее был полон ярости.

Конечно, она помнила.

Помнила, черт бы его побрал.