Покров для архиепископа - Питер Тримейн Страница 29

— Кажется, наш заносчивый настоятель чем-то расстроил бедную сестру Эафу, — задумчиво сказала Фидельма. — Интересно, что случилось.

— Это уже не в первый раз, — мрачно заметил Эадульф.

Фидельма обернулась к нему с изумлением.

— Что ты имеешь в виду?

— Вчера утром, возвращаясь из трапезной к себе, я слышал громкие голоса из покоев Путтока. Я пошел в свою комнату и, уже закрывая за собой дверь, услышал, что дверь Путтока со стуком распахнулась. Любопытство разобрало меня, и я приоткрыл дверь, чтобы подглядеть, что произошло. В коридор выбежала сестра Эафа, растрепанная, со съехавшим набок головным убором и с таким лицом, словно только что видела самого Люцифера. Она убежала по коридору к лестнице и исчезла внизу.

— Ты спросил Путтока, что случилось?

Эадульф поджал губы, и на его щеках проступил румянец.

— Я сам догадался. Я давно уже слышу намеки на то, что Путток славится своими похождениями… Пусть Римский устав советует настоятелям и епископам соблюдать целомудрие, но, боюсь, в этом Путтоку ближе легкий закон Колумбы, не требующий сего.

Глаза Фидельмы сузились.

— Да, едва ли подходящая репутация для того, кто намеревается пойти по стопам Августина Кентерберийского… Ты хочешь сказать, что Путток известен своими попытками добиться внимания женщин против их воли?

Лицо Эадульфа было достаточно красноречиво, но он все же осторожно сказал:

— Так я слышал.

— Неужели в саксонских королевствах законы никак не защищают женщин от насилия? — с ужасом спросила Фидельма.

— Бедных — нет, — ответил Эадульф.

— Наш закон не только защищает честь любой женщины, но и даже если женщина была пьяна и ее силой принудили к соитию, это тем не менее считается серьезным оскорблением. Наш закон защищает всех женщин. Если мужчина осмеливается поцеловать женщину или просто прикоснуться к ней против ее воли, по закону с него взыщут штраф в двести сорок серебряных скрепалов.

Эадульф знал, что скрепал — это основная монета в Ирландии.

— Наверное, я зря рассказываю, ведь это всего лишь сплетни, — сказал он. Ему стало не по себе от гнева Фидельмы. — Я слышал об этом только от Себби.

— А я бы не стала доверять брату Себби с его честолюбием, — предостерегла Фидельма. Казалось, она хотела было что-то добавить, но передумала. — Пойдемте, Фурий Лициний, отведите нас в жилище Ронана Рагаллаха.

— Это постоялый двор у одной из арок Аква Клавдия, — сказал Лициний, которого явно заинтриговал происшедший разговор.

— Где это? — нахмурилась Фидельма.

— Недалеко отсюда, сестра, — ответил Лициний. — Вы наверняка видели акведук. Это величественное сооружение, оно было заложено еще более шести веков назад печально известным императором Калигулой. По нему в город поступает вода из источника возле Сублаквеи, в паре часов хода отсюда.

Фидельма действительно видела акведук и успела поразиться его устройству. В Ирландии не было ничего похожего — в то время королевства Ирландии изобиловали пресной водой, и не было нужды изменять направление течения рек или перемещать источники, чтобы оросить засушливые почвы, подобные тем, какие встречаются здесь, в Риме.

— Он снимает комнату в доме дьякона Биэды, — продолжал Лициний. — Должен предупредить вас, сестра, что это очень дешевый и на редкость убогий постоялый двор. Им управляют люди далекие от Церкви, и там никто не побеспокоится о том, чтобы уважать чувства женщины-монахини, если вы понимаете, о чем я.

Фидельма посмотрела на юношу без улыбки.

— Я думаю, что мы поняли, о чем вы, Фурий Лициний, — серьезно ответила она. — Но если Биэда — дьякон Церкви, тогда я не понимаю, как это место может быть таким, как вы описываете.

Лициний пожал плечами.

— В Риме нетрудно купить покровительство и должность, сан дьякона в том числе.

— Тогда я всеми силами постараюсь не принимать близко к сердцу все то непристойное, что увижу там. А теперь, думаю, пора идти, потому что мне вовсе не хочется пропустить ужин, который, — она подняла взгляд на небо, — уже не за горами.