Стрельба по "Радуге" - Фридрих Незнанский Страница 29

— Погоди, Филя, не торопитесь, этот вопрос надо обсудить со знающим юристом, а то можно попасть впросак, так, с бухты-барахты подобные вещи не делаются. Давай договоримся пока не торопиться. Пусть папенька сперва сядет, и тогда можно будет через суд решить вопрос о выносе не принадлежащих хозяйке вещей к родственникам осужденного. Если таковое славное деяние еще совершится. Не будем преждевременно говорить «гоп».

— Жаль, — Филя вздохнул. — А такая мне рисовалась веселая картинка! Что ж, придется обходиться пока одной разведенной женой. Пусть и некрасивой. Зато, слышал, обаятельной. Знаешь, я почему-то больше верю обаятельным, чем красивым…

— И правильно делаешь. Хотя красивые, — Турецкий посмотрел на Алевтину, — гораздо лучше…

Они спокойно прошли через проходную. Охранник поднялся привычно, кивнув Уткину с Гусевым, и посмотрел на Турецкого и Демидова, ожидая предъявления пропусков. Но Уткин оглянулся на сопровождавших лиц и сказал:

— Они со мной.

Охранник кивнул и сел на свой стул.

— Ну, вот, а вы боялись… — негромко хмыкнул Турецкий, взглянув на Демидова, сохранявшего абсолютное спокойствие сытого слона.

Поторопился с выводом Александр Борисович. Он увидел быстро идущего к ним навстречу высокого лысеющего мужчину, в котором без труда узнал Грошева — по одной из последних фотографий из личного дела. Тот почти бежал навстречу, размахивая руками. И, приблизившись, раскинул их в стороны, словно перекрывая проход. При этом злобно закричал на охранника:

— Почему не исполняешь мое указание?! Я запретил пропускать на предприятие посторонних лиц!

Уткин беспомощно оглянулся на Турецкого, а тот громко захохотал, и все недоуменно уставились на него. Но Турецкий, ни слова не говоря, продолжал смеяться, даже изгибаясь и хлопая себя руками по коленям.

— Не понимаю, что смешного?.. — возмущенно начал Уткин, но Турецкий только рукой отмахнулся.

— То, что вы, Павел Степанович, не понимаете, это как раз очень понятно. Но вот вы сами объясните мне, каким образом какой-то мелкий служащий вашего уважаемого производственного объединения посмел взять на себя право издавать приказы за генерального директора? У вас что, так принято?

— Да… нет, что вы, сам удивляюсь! — все еще растерянно произнес Уткин.

— Вот и мне удивительно. Нет, серьезно смешно. Владимир Александрович, — он обернулся к Демидову, — может, вы чего-нибудь понимаете? Тоже нет? Ну, тогда, согласно заключенному нами договору с руководителями производственного объединения «Радуга» об их физической защите, уберите, пожалуйста, мешающее проходу препятствие.

Громоздкий Демидов только казался неповоротливым, благодаря исключительно своим габаритам, но движениям и действиям этого бывшего разведчика из группы спецназа ГРУ, прошедшего более половины Афгана и часть Чечни, мог бы позавидовать любой его коллега-профи. Мускулистый и крепкий, несмотря на возраст, Грошев не успел и сообразить, что с ним случилось, как был взят в жесткие тиски объятий и легко, будто куриное перышко, отодвинут в сторону. Ну, если быть абсолютно точным, то он был просто перенесен с дороги в угол проходной, и там отпущен. Но с места он не сдвинулся, потому что объятья оказались даже для него слишком тесными. Он мог только тяжело дышать. Точнее, пытаться набрать в грудь воздуху. А Демидов, копируя известного киноактера, ограничился краткой фразой:

— Не шали…

— Павел Степанович, — снова сказал Турецкий, молча смеясь, — у вас нет желания пересказать бывшему начальнику службы охраны вашего объединения господину… как бишь его?.. впрочем, неважно теперь, суть изданного вами сегодня приказа?

— Ах, да! — словно вспомнил тот, разыгрывая забывчивость. — Вы же уволены, господин Грошев. Разве вам в кадрах еще не сообщили? Ну, так позовут, обязательно позовут. А вещички свои можете уже собирать.

— По… оп… какому праву? — хрипло выдавил тот, с трудом раздвигая плечи.

— Разрешите мне? — Турецкий взглянул на Уткина и, после его кивка, продолжил: — По причине совершения вами и еще двумя господами, вашими подельниками, уголовных преступлений, предусмотренных рядом статей Уголовного кодекса, одна из которых вам должна быть очень хорошо известна. Вы уже привлекались по ее признакам в две тысячи четвертом году, но вас вывели из-под следствия, благодаря активной помощи неких заинтересованных либо слишком сердобольных лиц, которых у вас теперь больше нет. Это двести восемьдесят шестая статья. Не забыли? Ну, а вчера вы основательно расширили список статей, тоже вам отлично известных: избиения, вымогательство… Все это вам будет предъявлено в ближайшее время. Если не в ближайшие часы. Поэтому постарайтесь оказаться в зоне досягаемости, иначе ваше случайное якобы исчезновение могут посчитать серьезной помехой осуществлению правосудия и квалифицировать сие ваше телодвижение по признакам статьи девяносто первый, пункт два, Уголовнопроцессуального кодекса. Речь там о мерах процессуального принуждения, господин Грошев. А я, как юрист по образованию, просто напоминаю вам то, о чем вы обязаны были отлично знать в годы былой службы в милиции… Павел Степанович, — он указал рукой в сторону лестницы, — можете проходить спокойно. И вы, Сергей Сергеевич…

Весть о происшествии на центральной проходной мгновенно разнеслась по всем корпусам предприятия. Начались шумные обсуждения. Грошев собрал своих охранников, их было немного в утренней смене, всего четверо, и с такой силой, он прекрасно понимал, выходить против почти тысячного коллектива было бы безумием. Мелькнула неприятная мысль о том, что Андрей, со всей его решительностью и бескомпромиссностью, кажется, опоздал. Уже давно, еще вчера, нужно было «разгрести» этот проклятый «птичник», не послушался тот старшего товарища, каковым считал себя Григорий Александрович, и вот — первая болезненная оплеуха.

Что там, о каком таком приказе речь? Ведь кадровик строго предупрежден, чтобы и рта своего не разевал! Он что же, наплевал на прямое указание владельца предприятия?..

Грошев вдруг вспомнил элементарную истину, которую они же вместе и обсуждали с Андреем: пакет акций в кармане ничего не стоит, нужно, чтоб суд это признал и утвердил. Ну, и где же он, твой суд?! Совсем взъярился Грошев, но… на кого? Да где же он, этот хренов Андрей?! Где юрист, где Игорь со всеми его уверениями, что дело будет решено в считанные часы?! Где все они?! Почему он один должен здесь… «обниматься» с этим… мастодонтом?! И Григорий Александрович, нутром уже чуя недоброе, помчался наверх, в «кадры».

Нервно размышляя над всем происходящим, Грошев боковым взором ощутил вдруг на себе ироничный взгляд охранника. Неужели готовы продать и разбежаться, как крысы?.. Он быстро взглянул на охранника, и тот не успел спрятать свой взгляд, смутился. Грошев подошел и медленно взял его за воротник форменной куртки, сжал и жестко притянул к себе:

— Чему радуешься? Тому, что вылетишь сейчас к…? Ну? Отвечай!

— Зря вы, Григорий Александрович, ручку-то отпустите, — и бывший майор милиции Шоркин с силой оторвал от своего воротника кисть начальника. — Говорят, вы того? — охранник наглел прямо на глазах. — Сильно «засветились» вчера? А сейчас сорвалось у вас. Так вот и не знаете, на ком злость сорвать? Отпустите, а то ведь и я могу… сами понимаете… Как это? Необходимая самооборона, да? И почему это я, вообще, должен вылететь? Не вижу серьезной причины. А вчера у меня был отгул, всем известно, свидетели есть. Сечете, шеф? — он насмешливо хмыкнул и… не испугался. В первый раз тихий и покладистый обычно, но суровый в деле Сеня не испугался взгляда Грошева.