Замкнутый круг - Александр Рогинский Страница 29

— Я же вам уже говорил, что мы жили разными жизнями, хотя и в одной квартире. Иногда Виктор что — то рассказывал мне, но я не помню ничего интересного из этих рассказов.

А враги? На его работе, наверное, про них знают больше.

— Вам фамилия Шубин известна?

Кошерин нахмурил брови. В памяти всплыла веселая физиономия Вики Шубиной и ее мужа Ивана Шубина, который корда — то работал у него в тресте.

— Почему вы покраснели? Вы помните жену Шубина Викторию? Красавица, веселая женщина. И доступная, чем не преминули пользоваться многие…

— На что вы намекаете? — всполошился Кошерин.

— На вашу связь с этой веселой и жизнерадостной женщиной, которую спустя несколько лет нашли в лесу под Винницей повешенной.

— Что вы такое несете, Николай Валентинович! У меня был, не скрою, роман с этой девицей. Вы правы, она бросалась на мужиков. И на меня бросилась. А я был молодым.

— Бурная молодость у вас была. Но у нас есть подозрение, что ваш сын Виктор Дмитриевич Кошерин родился как раз от этой женщины. И вы заставили свою жену Кристину Андреевну принять этот подарочек. И все документы были подделаны достаточно грубо.

Вот они.

С этими словами Смирнов открыл толстую папку.

Кошерин чувствовал, что с ним сейчас случится сердечный приступ. За что, откуда это у них, кто раскопал?

Эту тайну он тщательно скрывал. Все так и было: Виктория, с которой он всего — то несколько раз и переспал, родила ему сыночка. Пригрозила, если он не возьмет его, потому что ей это живое свидетельство их связи вовсе ни к чему, потому что у нее есть свои дети (как будто родившийся Виктор был не ее ребенком), что после возвращения мужа из тюрьмы, она будет жить со своей семьей. А если он не согласится, то она расскажет на его работе, кто он есть на самом деле.

А он был на самом деле уже тогда заместителем директора «Сатурна» и членом коммунистической партии Советского Союза.

Очевидно, на роду ему записано расплачиваться за свои и чужие грехи. Ведь с этой Викой он не хотел крутить шуры — муры. Мужик у нее сел на нары отчасти потому, что Кошерин настоял выгнать его с работы за пьянство. Он его и взял на работу, на хорошую работу, а он начал пить и в конце концов добрался до фирменных запасов спирта и начал воровать, даже в кожу зашивал. Что оставалось, выгнал.

Ну а на безработице Шубин стал пить еще сильней и однажды порезал человека, очень похожего на Кошерина. Мстил таким образом. Так что получилось, в тюрьму сел из-за того, что оказался безработным. А безработным стал по воле Кошерина. Круг замкнулся.

Вот так, желая сделать доброе дело, сделал дело плохое. Да еще и Виктория родила ему сыночка.

Шубин когда вышел из тюрьмы, явился к нему и запросил деньги. Он дал. Потом тот снова пришел. Так продолжалось довольно долго. Кошерин содержал две семьи. А потом Викторию нашли повешенной в лесу, а Шубин пропал.

— Была такая история, — хмуро сказал Кошерин. — Интересно вы работаете. Вместо того, чтобы искать моего сына, копаете мое прошлое.

— Работа такая. Чтобы найти призрак, надо знать о нем все, ведь когда-то он был живым.

— Все мы когда-то были живыми.

— Я вот что попрошу вас сделать.

Смирнов встал.

— Напишите подробно все о своей жизни. Не скрывая. Я не сомневаюсь, что происшедшее с вашим сыном, да и смерть вашей жены Кристины и тайник — порождение вашего образа жизни. Так бывает, человеку кажется, что он живет честно, а на самом деле он живет нечестно.

— Это вы обо мне?

Кошерин тяжело поднялся и готов был сейчас поставить на место этого зарвавшегося капитана.

— Это я обо всех. И про себя в том числе. Имеет такую психологическую особенность человек. Хомо сапиенс.

— Тогда понятно. Я могу идти?

— Идите. Помните о подписке о невыезде. Из города ни шагу.

Кошерин шел по улицам, а последняя фраза, сказанная капитаном, звучала как набат. «Из города ни шагу».

Плохо верилось, что это все происходит с ним. Вот сейчас он завернет за угол, и все обернется шуткой, он станет прежним — уверенным, самостоятельным и влиятельным Кошериным.

Влиятельным… Он вспомнил о множестве высокопоставленных друзей, которым он на протяжении длительного времени оказывал услуги. Среди них имеется даже заместитель генерального прокурора. Одно его слово, и этот капитан зашнурует папку с делом на Кошерина навсегда.

Причем Зиновий Лориков, который занимал столь высокий пост в органах правопорядка, был его пожизненным должником. Они вместе проворачивали аферу с кредитом банка.

А что, если действительно? Кошерин остановился и оглянулся, как — будто Лориков находился рядом и ждал, когда он поведет с ним разговор о кредитах и долгах.

Краем глаза заметил, как мужчина в джинсах и белых кроссовках, явно не по возрасту, резко отвернулся.

Снова следят. Этот капитан все-таки достанет его. Надо искать от этих милиционеров защиту.

Кошерин повернул назад, непонятная сила вдруг овладела им. Ему стало все равно. На войне, как на войне. Тебя душат, почему ты не должен обороняться?

Прокуратура находилась в получасе ходьбы. Можно было воспользоваться транспортом, но Кошерин решил идти пешком. Заодно и мысли по дороге приведет в порядок. Полагалось, конечно, позвонить прежде, договориться. Но уже не было сил терпеть, хотелось побыстрее найти теплое и надежное укрытие.

И как он раньше не подумал о Лорикове? Давно полагалось ему напомнить о долгах. Все жалел, да и просто не было никакого желания заниматься своим прошлым.

Не было желания, теперь этим прошлым занялся настырный капитан. И занялся основательно. Вот только, где он раскопал про Вику и правду рождения Виктора? Не сам ли Виктор ему и рассказал?

Кошерин всячески скрывал от сына историю его рождения, а Кристине приказал ему не говорить об этой истории. Даже, помнится, пригрозил. Да и она сама должна была быть заинтересована в сохранении тайны.

Если бы ее родня узнала, ее бы растерзали на куски. Особенно отец Кристины, который так гордился своим талантливым внуком и находил много родного в нем. Одна кровиночка, много раз говорил.

Кошерин едва сдерживался, чтобы не плюнуть тестю в его поганую рожу этой «одной кровинушкой». Кристина все-таки перед смертью рассказала Виктору, откуда он родом. Кошерин хорошо помнил, как однажды сын сказал ему слова, которые заставили бешено забиться сердце в груди:

— Я к матери почему-то никогда не ощущал родственных чувств. Она словно чужая.

И посмотрел на Кошерина своими психиатрическими глазами.

Конечно, Кристина ему все рассказала, теперь никаких сомнений не было.

Ох, жизнь, жизнь! Знать бы, какое из твоих ростков вырастет в дерево, хоть немного бы уметь заглянуть и проиграть будущее. Так бы он поступал? Сколько было у него возможностей рвануть за кордон, вычеркнуть все, что было сделано здесь. Начать все сначала.