Роковая женщина - Джеймс Хедли Чейз Страница 29

Когда во вторник утром я появился в магазине, моя секретарша, Джейн Барлоу, сказала, что Сидней не придет, ему нездоровится. Я догадался, что он бьется над проектом ожерелья и задачка оказалась трудной. Я подумывал, не позвонить ли ему, но Терри наблюдал за мной, и я решил позвонить во время перерыва. В то время торговля шла бойко.

До перерыва я продал бриллиантовую брошь, браслет и обручальное кольцо. Воспользовавшись телефоном-автоматом, я позвонил Сиднею. Его голос звучал подавленно.

— Ларри, золотко, это будет непросто. Я весь уик-энд делал наброски и начинаю потихоньку отчаиваться.

Это было не похоже на Сиднея, но я понимал, как трудна его задача.

— Сделать два миллиона долларов никогда не бывает просто, Сидней, — заверил его я. — У тебя уже есть что показать мне сегодня вечером?

— Показать? — Он взвизгнул. — Сотни набросков. Мне уже тошно на них смотреть.

— Не волнуйся. Я зайду в девять, и мы разберемся. Идет?

— Сколько в тебе уверенности! Да, я закажу Клоду очаровательный обед. Приходи пораньше, приходи в восемь.

— Извини, я буду занят. Увидимся в девять. Я повесил трубку. Мне хотелось, чтобы, работая над ожерельем, мы встречались попозже. Это играло важную роль в моем плане. Клод, толстый, добродушный педераст, одно время работавший у «Максима» в Париже помощником шеф-повара, был для Сиднея кем-то наподобие Пятницы. Его рабочий день продолжался с восьми часов утра до десяти вечера. Он приходил и уходил точно вовремя. Он превосходно готовил и содержал роскошное жилье Сиднея в безупречном порядке с помощью двух цветных женщин, выполнявших грязную работу.

В тот вечер в начале десятого он открыл дверь на мой звонок и просиял, увидев меня. Я был одним из его немногих любимцев.

— Добрый вечер, мистер Ларри. Разрешите выразить мою радость по поводу вашего выздоровления. — Его радушное приветствие звучало искренне. — Входите, пожалуйста. Мистер Сидней ждет вас. — Понизив голос, он продолжал:

— Обед почти готов, так что прошу вас, не засиживайтесь слишком долго за коктейлями.

Я пообещал и прошел в просторную комнату, где застал Сиднея за письменным столом с тройным мартини в руках.

— Ларри! Как я рад тебя видеть. Это совершенный ад! Иди посмотри!

Я подошел к большому шейкеру и щедро налил себе мартини, после чего опустился в одно из больших удобных кресел.

— Потом, Сидней. Сначала давай поедим, вся ночь впереди.

— У меня гудит в голове.

Прихватив стакан, Сидней подошел к креслу, стоявшему рядом с моим, и сел.

— Я начинаю сомневаться в успехе. Боже! Прошлой ночью я не мог уснуть! Я постоянно думал о том, что отдал этой ужасной женщине три четверти миллиона! Наверное, я потерял остатки ума! Я уже начинаю задумываться, верну ли вообще свои деньги!

— Успокойся. Вернешь, и с лихвой. Будет, Сидней, не тревожься зря. После обеда мы во всем разберемся.

И, несмотря на явное отсутствие интереса с его стороны, я принялся рассказывать, как прошел день в магазине, что я продал и кому, добавив, что о нем многие спрашивали. За этой болтовней я покончил со своим мартини к тому моменту, когда Клод объявил, что обед подан. Это был отменный обед: фаршированные яйца чайки, за которыми последовали котлеты из баранины а-ля Эдуард Седьмой, нуазет д'анье Эдуард Седьмой, одно из коронных блюд «Максима».

После обеда мы вернулись в гостиную. Я слышал, как ушел Клод, захлопнув за собой входную дверь. Я гадал, опустил ли он за собой предохранитель замка.

— Я только зайду в маленькую комнатку, — сказал я, — и после давай займемся делом.

Когда Сидней сел за письменный стол, я вышел в прихожую, увидел, что предохранитель поднят и дверь не заперта, потом прошел в туалет, спустил воду и вернулся в гостиную.

В течение следующего получаса мы рассматривали эскизы Сиднея. Для меня это было пустой тратой времени, поскольку я знал, что никакого ожерелья не будет, но приходилось играть роль до конца. Среди множества набросков я отобрал три, которые, как я сказал, были близки к идеалу.

— Ты действительно так считаешь, Ларри, или говоришь это по доброте?

Сидней смотрел на меня с тревожным ожиданием.

— Ты смотришь на колье, когда работаешь?

— Нет. Зачем? — Он удивленно раскрыл глаза. — Я держу его в сейфе.

— То-то и оно! — Я прищелкнул пальцами. — Вот почему у тебя не получается. Достань колье и положи на стол. Оно тебя вдохновит.

Он изумленно посмотрел на меня, потом его лицо озарилось счастливой улыбкой.

— Знаешь, а ведь это мне в голову не приходило! Умница! Ты совершенно прав!

Он встал и повторил церемонию со снятием Пикассо и открыванием сейфа. Я знал, что он полностью мне доверяет, и все же, открывая сейф, он повернулся так, чтобы я ничего не мог увидеть за его спиной. Он потратил уйму денег на сейф и теперь только ему, и никому другому, надлежало знать, как он открывается. Он положил колье на стол. Я передвинул настольную лампу так, чтобы свет падал прямо на стеклянную имитацию. Она и в самом деле выглядела прекрасно. Он сел и несколько минут вглядывался в колье, потом выбрал лучшие эскизы и стал изучать их.

— Ты прав, Ларри, золотко. У меня здесь неверная градация. Ах я глупышка! Да, кажется, я смогу сделать кое-что получше!

Он принялся делать лихорадочные наброски, а я наблюдал за ним, куря сигарету. Через полчаса после трех неудачных попыток он закончил рисунок настолько впечатляющий, что я почувствовал необходимость пригасить его энтузиазм, иначе следующая встреча окажется излишней, а мне она была необходима.

— Вот оно! Я это чувствую! — возбужденно воскликнул он. — Посмотри!

У него получилось как раз то, что было нужно.

— Очень хорошо, — сказал я нарочито вялым тоном.

— Это именно то, что нужно. Ты видишь, как я расположил большой камень? Почему я раньше не догадался?

— Превосходно.

Я нахмурился, потом покачал головой.

— Разве тебе не кажется, что здесь все на своем месте? — спросил он с тревогой.

— Почти. Я могу продать это за полтора миллиона, но ведь мы хотели два!

— Больше я никаких камней докупать не буду, если ты это имеешь в виду.

Голос Сиднея стал капризным.

— Нет, конечно, нет. Композиция идеальная. Меня смущает оправа. Слишком классическая, пожалуй. Не надо спешить, Сидней. Дай мне подумать над ним. Я приду к тебе в пятницу вечером. Я уверен, что к тому времени мы найдем решение.

— В пятницу вечером? — Он открыл свою книжку-календарь и полистал ее. — В пятницу не получится. Я обещал пообедать со скучнейшим субъектом и никак не могу отменить встречу. Вот в четверг я свободен.