Двум смертям не бывать - Светлана Успенская Страница 29

Ничего нет! Жанна нахмурилась. Она так рассчитывала на эти деньги! Другой карман был недоступен. Что делать? Жанна настолько осмелела, что решила перевернуть спящего отчима на другой бок. Она осторожно уперлась руками в его плечо и напрягла мышцы. Куда там! С таким же успехом можно было рассчитывать сдвинуть с места поезд. Жанна пыхтела и ерзала, так что даже вспотела. Во время возни она не заметила, что храп постепенно прекратился, а сомкнутые веки опасно дрогнули. Но деньги были уже так близки и так желанны!

Наконец отчим завозился во сне и перевернулся на спину, громко чмокая губами. Победа! Жанна мгновенно запустила руку в ставший доступным карман и выудила оттуда смятую пачку. Здесь было даже больше, чем она рассчитывала! Пожалуй, ей хватит еще и на новые колготки с розочкой на щиколотке, и на дешевое колечко «самоварного» золота со стеклянным бриллиантом…

Она бросилась в соседнюю комнату и стала быстро пересчитывать деньги. Завтра отчим будет их искать, но ничего… У нее один ответ на все: напился, сам потерял или дружки вытащили!

Работающий телевизор заглушал посторонние звуки, и Жанна не заметила, что за ее спиной мягко скрипнула половица. Тяжелая ладонь опустилась на плечо.

С деньгами в руках Жанна испуганно обернулась. Перед ней стоял отчим. Он пьяно усмехался и демонстративно расстегивал брючный ремень. Глаза его были мертвы. В них белым зрачком отражался экран телевизора.

«Пороть будет!» — мелькнуло в голове. Ситуация была критической, но из нее еще можно было вывернуться.

— На, на! Бери свои деньги! — С презрительной улыбкой Жанна швырнула на стол засаленные купюры. — Сам бы небось пропил бы их, а потом жрать не на что было. А я хотела матери отдать…

Ее расширенные от ужаса глаза наблюдали, как отчим сначала расстегнул пряжку ремня, потом принялся расстегивать брюки. Медленно, очень медленно… Слишком медленно.

— Иди сюда! — сиплым голосом приказал он.

Еле переставляя ватные ноги, Жанна несмело приблизилась к нему. В голове метались обрывки испуганных мыслей: «Будет бить?.. Не посмеет! Может, рвануть на улицу? Не успею даже одеться, зима… Нет, не посмеет!»

Она уже приготовила на своем лице ироническую улыбку и тут увидела, что из расстегнутой ширинки свисает что-то огромное, ужасное, багровое… Точно легкую пушинку, отчим швырнул ее на кровать и навалился сверху, задирая рукой домашний халатик в ситцевых цветочках. Только тогда Жанна поняла, что он задумал. Она стала выдираться из-под массивного тела, царапаться, кусаться. Она пыталась кричать, но из полузадушенной груди вырвался только слабый хрип.

«Нет!» — последнее, что она помнила, это был собственный крик, перешедший в шепот. А потом — ничего… Черная бездна, которую с методичностью молота рассекал взад-вперед огромный багровый колокол…

Наутро отчим снял с постели и выбросил, свернув в тугой узел, запачканную простыню. Потом подошел к столу, отсчитал из валявшейся на нем пачки купюр половину и, ни слова не говоря, бросил ее на постель падчерицы (она в ту ночь так и осталась нерасстеленной).

Жанна, пошатываясь, бродила по дому. Внутри все болело. Краем глаза она заметила пачку денег на своей кровати и поняла, за что эти деньги — за молчание! Она не знала, как поступить. Вернется мать с ночного дежурства, что ей сказать? Расплакаться и объяснить, как все было? А что тогда будет с ней через три дня, в следующее дежурство матери? Отчим сделает из нее отбивную котлету! И поверит ли ей мать, это еще вопрос. Вот, например, Верка, подружка Жанны, сказала предкам, что ее изнасиловал двоюродный братец. И что? Да никто ей не поверил, потом Верку же и избили за это! Кроме того, если отчим вякнет, что она пыталась у него из кармана стащить всю получку… Лучше не будет!

Жанна вздохнула. Она не знала, как поступить. Очень хотелось отомстить отчиму. Внутри все болело, а на постели ее дразнила целая пачка смятых купюр… И перед глазами внезапно всплыли и заколка с золотом, и колечко с белым камешком, и колготки в сеточку.

Когда хлопнула калитка во дворе и скрип снега под окнами возвестил о возвращении матери, отчим с мрачным видом, будто по делу, вошел в комнату и скосил глаза на постель падчерицы. Денег на ней уже не было. Жанна в это время сидела за столом, прилежно склонившись над тетрадкой.

Через день у нее появились вожделенная заколка и колечко. На вопрос, откуда эти побрякушки, Жанна, честно глядя в глаза матери, соврала: мол, Верка дала поносить. Отчим, слыша это, промолчал.

Потом была еще одна такая ночь. А потом еще одна и еще…

Иногда Жанна брала деньги за каждую ночь, иногда требовала вперед, если ей хотелось купить что-нибудь особенно дорогое, иногда соглашалась в долг. Впрочем, даже если бы она и не согласилась, это мало помогло бы… Она наизусть знала тот сценарий, который последует за ее отказом: сначала оплеуха, затем кровать, а может быть, наоборот. Иногда она пыталась разжалобить отчима и плакала, говоря, что ей больно. Тот ухмылялся и небрежно отвечал:

— Если вчера не было больно, то и сегодня потерпишь!

Иногда она пыталась припугнуть его тем, что расскажет матери и пожалуется в милицию.

— А кто тебе, соплюшке такой, поверит? — скалился отчим. — Я ж скажу, что ты сама виновата. Да у меня двоюродный шурин — начальник отделения! Не сомневайся, он мне твое заявление на подтирку отдаст!

Самое ужасное, что он был прав. Она не могла манипулировать отчимом, и это лишало ее привычного чувства безопасности и уверенности в собственных силах. Жанна с детства привыкла, что родителями можно довольно легко управлять. Если приласкаться к отцу, то он непременно даст конфетку и купит мороженого; если получить пару пятерок, то можно уговорить мать на какое-нибудь послабление; если задобрить бабку, то она позволит ей отсидеться вместо школы у нее дома и не скажет об этом матери. Отчим не вписывался в установленную систему жизни, и девочка пока не знала, как его нейтрализовать, но уже активно готовила позиции для наступления.

Жанна не была глупышкой. В школе она училась прилежно, но без удовольствия. Особенно легко ей давалась математика. Это же так приятно и так просто: «Если то и то — то непременно будет это и это». А если «дано это и это, значит, из этого следует то и то». Это было так надежно: математическая логика не давала никаких подвохов, сбоев и незапланированных вывертов. Как бы ей хотелось, чтобы жизнь была такой же, как мир математики: ты делаешь что-то при таких-то условиях, в ответ получаешь именно то, что и ожидаешь. Например, если ты смотришь учительнице в глаза и мимоходом говоришь, что обожаешь ее предмет, а потом без запинки рассказываешь урок, то вслед за этим непременно следует пятерка. Вот бы так всегда!

Еще Жанна любила смотреть кино и читать детективы. Вести с криминальных полей тоже порой будоражили ее воображение. И она прекрасно знала, что имеется в виду под юридической фразой «совращение несовершеннолетних». Именно на эту статью в Уголовном кодексе она очень рассчитывала. Перед ней стояла несложная задача: