Тетради Шерлока Холмса - Джун Томсон Страница 29

– Ну, что я говорил, господа! – торжественно провозгласил он, обводя рукой панораму. – Таких красот вы еще не видали!

Да, я действительно видел такое впервые. Подозреваю, что и Холмс тоже: он устроился на краешке камня, сложив руки на коленях, и молча созерцал ландшафт. Сейчас он, с его точеным профилем, больше, чем когда-либо, походил на орла, оглядывающего из горного гнезда свои владения.

Мы пробыли там не меньше получаса, околдованные волшебным пейзажем. Холмс молчал. Он совершенно ушел в себя, и я не посмел прерывать его напряженные размышления.

Он предавался раздумьям и на обратном пути, лишь когда мы проезжали мимо Плас-э-Койд, повернул голову и бросил на ферму мимолетный взгляд, прежде чем дом и остальные постройки исчезли за поворотом.

Он так ничего и не сказал до самого Пентре-Маур. Там, обращаясь к доктору Пэрри, он отрывисто произнес:

– Могу я переговорить с вами в приватной обстановке?

– Конечно! – ответил доктор Пэрри, несколько озадаченный этой внезапной просьбой.

– Только не у вас дома, – продолжал Холмс. – Не хочу беспокоить вашу супругу. В гостинице есть отдельная комната, где мы обедали. Можно попросить хозяина предоставить ее в наше распоряжение?

– Думаю, Эмрис не станет возражать. Я прямо сейчас переговорю с ним.

И доктор все устроил, не теряя времени. Через две минуты нас провели в небольшую комнату рядом со столовой, наподобие тех, что существуют во многих английских пивных.

Мы уселись за стол, и Холмс, после минутного колебания, начал беседу с заявления, изумившего не только меня, но, судя по всему, и доктора Пэрри.

Безо всяких вступлений Холмс объявил:

– Господа, я знаю, кто и каким образом убил Дая Моргана. Однако мне потребуется ваша помощь, чтобы отдать убийцу в руки правосудия.

Его слова буквально ошарашили нас с доктором Пэрри, на что он, несомненно, и рассчитывал. Впрочем, хорошо изучив Холмса за долгие годы нашего знакомства и зная о его любви к эффектным сценам [51], я подозревал, что он поистине наслаждается ими, и поспешил отойти в тень, предоставив задавать неизбежные вопросы доктору Пэрри.

– Ради всего святого, мистер Холмс, как вы пришли к своему заключению?

– Изучив доказательства, разумеется, – холодно ответил Холмс.

– Доказательства? Но где же они?

– В амбаре и рядом с ним.

Холмс, видимо, имел в виду двор фермы и близлежащие постройки, но где именно он нашел улики, я не имел ни малейшего представления. Доктор Пэрри лишь удивленно качал головой. Первым нарушил молчание сам Холмс.

– Итак, господа, – произнес он, – поскольку дело успешно раскрыто, полагаю, нам следует заняться финальной стадией расследования – разоблачением преступника. Для этого я разработал некий план, который потребует вашего участия. Вот что я предлагаю.

И, склонившись над столом, он раскрыл нам детали этого плана – или «небольшого действа», как он его называл.

После обеда мы вернулись в Плас-э-Койд. Пони и бричку, как и прежде, поставили во дворе. Доктор Пэрри вновь зашел в дом за ключом от амбара, но на этот раз он вернулся в сопровождении Риан. Женщина, однако, не присоединилась к нам, а пошла через двор к калитке, которая вела на пастбища, чтобы позвать отца: он возился там с овцой, повредившей ногу, – перевел для нас доктор Пэрри ее слова. Холмс тоже отошел. Он заранее предупредил нас, что ему нужно сделать еще кое-что, но не удосужился объяснить, что именно. Тем временем доктор Пэрри открыл замок, висевший на дверях амбара, и широко распахнул их.

Внутри амбара все осталось без изменений. На полу среди клочьев сена по-прежнему валялась лестница, к левой стене все так же были прислонены сельскохозяйственные орудия.

Следуя наставлениям Холмса, я поднял лестницу и приставил ее к кромке сеновала. Не успел я это сделать, как подошли остальные участники нашего «небольшого действа», тщательно распланированного Холмсом.

Первым прибыл инспектор Риз – высокий мрачный человек, вызванный вчера телеграммой из Абергавенни. Он приехал утром в специальном фургоне, в сопровождении полицейского сержанта и констебля. Все трое тоже отправились в Плас-э-Койд, следуя, впрочем, на значительном расстоянии от нас. Теперь же, неохотно подчинившись указаниям Холмса, они расположились в дальней части амбара, откуда человек, входивший через двойные двери, не сразу мог их заметить.

Потом вошел Холмс, вернувшийся из своей загадочной экспедиции и принесший с собой нечто меня поразившее. Впрочем, у меня не было возможности оценить важность этого предмета, поскольку Холмс, проворно взобравшись по лестнице, мигом очутился на сеновале, похожем на театральную сцену. Это и впрямь был настоящий театр: над нами возвышался Холмс, словно какой-нибудь прославленный актер, а мы с доктором Пэрри и полицейскими превратились в зрителей – этакую невзыскательную публику, собравшуюся в шекспировском «Глобусе» [52]на представление одной из великих трагедий. Косые солнечные лучи с плясавшими в них пылинками создавали на этой сцене причудливое, беспрестанно менявшееся освещение.

По некому негласному соглашению мы молча ожидали остальных участников действа. Тяжелый скрип открывающихся дверей амбара, возвестивший об их появлении, был не менее драматичен, чем знаменитый стук в ворота в «Макбете».

Они нерешительно вошли внутрь – Оуэн Мэдок впереди, за ним его дочь Риан – и на мгновение замерли, подняв головы и увидев на краю сеновала фигуру Холмса, который тоже стоял без движения.

Затем Холмс медленно и осторожно, будто воин, поднимающий копье, взял вилы, которые принес с собой невесть откуда, и дрожавшей от напряжения рукой прицелился в тех двоих, что стояли внизу.

Риан не выдержала первой. Она завопила, словно раненый зверь, и закрыла лицо руками. Мэдок не издал ни звука, но на его лице явственно отпечатался тот же безумный ужас.

Мы застыли на своих местах, будто участники немой сцены в финале мелодрамы, ожидающие, когда опустится занавес.

И вдруг мизансцена распалась, а ее действующие лица бросились врассыпную. Мэдок метнулся к двери амбара, бешено распахнул ее и побежал через двор к дому. К тому времени, когда туда добрались остальные, он успел запереться изнутри. Риан бросилась к двери и, забарабанив по ней кулаками, закричала:

– Папа! Папа!

Мы с доктором Пэрри словно остолбенели, Холмс же ринулся вперед. Сорвав с себя пальто, он обернул им руку и выбил окно гостиной, находившееся рядом с входной дверью. Просунув руку внутрь, он открыл задвижку, а мгновение спустя уже протискивался через открытую оконную створку в комнату. Мы услышали звук его шагов по каменному полу прихожей, а затем приглушенный шум борьбы, сопровождавшийся громкими криками.