Твои дни сочтены - Марина Серова Страница 29

К тому же я хотела ему показать, что больше между нами ничего такого не будет – у меня есть Елисей, ну, и вообще… То, что произошло, должно забыться навсегда.

Секретарши на месте не оказалось. Я пробралась в папин кабинет, повесила плакат «С днем рождения!» и стала надувать шарики.

Однако папа не приехал. Я была очень расстроена, чуть не плакала. Совсем выбитая из колеи, вернулась домой. Хоть бы Елисей, что ли, приехал поскорее! А то я себя чувствую такой одинокой!

И тут, блин, я вспомнила, как мы с отцом были последний раз. Как все-таки классно. С Елисеем – это все не то. Он молодой и неопытный, многого не умеет. Как же теперь все будет? В общем, у меня в голове все перебуторилось к чертовой матери. Не знаю, может, вмазаться г ' ерой, полегчает?»

На этом записи в дневнике заканчивались. Через два дня Олеси не стало.

Закрыв файл, я вскочила с кресла и некоторое время возбужденно ходила по комнате Олеси, ошарашенная прочитанным. Итак, инцест из подозрений стал реальностью. Олеся сама, собственноручно, можно сказать, в нем призналась в персональном компьютерном файле.

Честно говоря, несмотря ни на что, этот факт не укладывался у меня в голове. К тому же стиль – какой резкий контраст между той Олесей, которая представала в описаниях подруг и жениха, и той, что писала дневник! Воистину, другое «я». И какое-то повествование недоделанное, совсем не в традициях классиков мировой литературы, коими забиты Олесины книжные полки. Примитивный язык, грубоватые физиологические подробности, и совсем нет описания эмоций, которые должны, по идее, возникнуть у девушки, вступившей в интимные отношения со своим отцом, и о которых уже никогда никому узнать не суждено.

Я попыталась представить себя на месте девушки… и не смогла. Холодок необъяснимого страха поселился внутри меня, когда перед глазами проплыли воображаемые картины.

– Нет, это невозможно! – вслух выкрикнула я. – Этого не может быть!

У меня даже участилось дыхание. Отдышавшись, я вспомнила про свой безоценочный подход. И мысленно себе возразила: «А может быть, у нее другое восприятие? Может быть, психика совсем по-другому устроена, и отец для нее – не отец, а прежде всего мужчина? Ведь говорил же Привольнов, что она жаловалась на непонимание подруг, настаивала на своей исключительности – мол, не такая, как все. Может быть, в конце концов, у нее были не все дома! Надо узнать, кстати, не состояла ли она на учете у психиатра».

Да, и еще – самые последние слова в дневнике свидетельствовали о том, что Олеся все же была наркоманкой. Об этом там сказано прямым текстом.

Я осознавала, что логика расследования неотвратимо ведет меня к Владимиру Петровичу Милехину. Именно от него, а может быть, кстати, и от его пассии Кристины я смогу получить дополнительные сведения, которые, в свою очередь, могут стать новыми штрихами к портрету покойной.

Однако прежде чем идти к Милехину, я решила проконсультироваться с психологом. Дело для меня необычное – все-таки инцест, он не каждый день встречается на жизненном пути. И позвонила своему старому знакомому, Роману Евгеньевичу Каменкову, молодому, но весьма преуспевающему психотерапевту… Несколько раз его приглашали в прокуратуру для консультации по некоторым сложным делам, на одном из которых мы и познакомились. Через пару секунд я услышала в трубке его приятный голос.

– Роман Евгеньевич, здравствуй, дорогой, Татьяна Иванова беспокоит, – начала я. – Уж прости, что отрываю – знаю твою педантичность и трепетное отношение к времени. Но без тебя никак. Ты же знаешь, у нас единицы талантливых психиатров в городе, и ты один из них…

Я была в курсе некоего обостренного честолюбия Романа Каменкова и знала, как с ним беседовать, чтобы не дать увильнуть – Роман и впрямь не любил тратить время впустую и сейчас вполне мог сослаться на неотложные дела, лишь бы не заниматься проблемами какой-то неведомой Олеси Милехиной.

– Ну так уж и единицы… – с притворным смущением засмеялся в трубку Каменков, и я поняла, что его можно брать, что называется, тепленьким.

– Конечно, единицы, и даже не спорь! – решительно перебила я. – А случай здесь, прямо скажем, сложный, ох, сложный! С кондачка не решишь! Под силу ли кому-нибудь разобраться? – вздохнула я, выражая крайнюю степень озабоченности.

Это сработало – Каменков тут же выразил интерес:

– А что за дело-то? – небрежно спросил он.

Роман Евгеньевич уже являлся кандидатом психиатрических наук и сейчас как раз писал докторскую диссертацию. Тему для нее он выбрал настолько сложную и мудреную, что я даже не помнила ее наизусть. Что-то типа «Сенсомоторный психосинтез как метаподход к пониманию измененных состояний сознания и психосемантические и психолингвистические методы анализа психоаналитических транскриптов». Его интерес вызывали разные необычные ситуации. Правда, я понятия не имела, относится ли предполагаемый инцест хоть каким-то боком к сенсомоторному психосинтезу, посему до поры до времени решила не раскрывать всех карт.

– По телефону не могу, Рома, – понизив голос, произнесла я. – Очень уж дело необычное, очень! Так что лучше бы было нам встретиться. Место назначай сам. Да и время тоже, – передала я ситуацию полностью в руки Каменкова.

– Ну что ж… – чуть вздохнув, произнес Роман Евгеньевич. – Давай, чтобы не откладывать в долгий ящик, через час.

– А где? – внутренне обрадовалась я такой оперативности.

– Могу подъехать прямо к тебе, если ты не возражаешь, – сказал Роман, и я вдвойне обрадовалась.

– Конечно, это было бы просто отлично! – сказала я.

– Ладно, значит, через час буду, – коротко проговорил Каменков и положил трубку.

А я, не ожидавшая, что все повернется столь удачно, и преисполненная благодарности, заметалась по кухне, дабы соорудить хоть что-то приличное к его приходу. Может быть, логичнее пригласить психолога куда-нибудь в кафе, но мне нужно показать ему файл из компьютера Олеси, и очень не хотелось бы тащить куда-нибудь ноутбук. Поэтому моя квартира в данном случае являлась идеальным местом встречи.

Оглядев содержимое холодильника, я пришла к выводу, что ничего достойного подачи на стол в нем, увы, не наблюдается. Предложить Роману Евгеньевичу оставшейся от завтрака овсяной кашки мне как-то не пришло в голову, и я быстренько направилась вниз, к ближайшему супермаркету. Уже через двадцать минут я входила обратно в квартиру, выставляя на стол салатики, нарезку колбасы и ветчины, сыр, маринованные грибочки, а на десерт творожный пирог. Дождавшись, когда до прихода Каменкова останется пять минут, отправилась варить кофе – Роман отличался исключительной пунктуальностью. Так получилось и на этот раз: не успела я снять кофе с плиты, как послышался звонок домофона.

Через пару минут Роман Евгеньевич, все такой же лощеный, аккуратный интеллектуал, сидел на диване в моей комнате и неторопливо накалывал на вилку малюсенькие маслята, закусывая сыром и помидорами.

Я не торопила его, зная, что он и сам не станет долго рассусоливать и перейдет к делу сразу, как только утолит голод.