Месть древнего бога - Дмитрий Федотов Страница 29

— Ходят, ходят, Иван, не все, правда… — отмахнулся я. — И не называй меня благородием, потому как из крестьян я. А где же дом Бахметьева, скажи?

— А эвона, — махнул Стремных волосатой ручищей в сторону храма, возвышавшегося посреди площади. — Обойдете церкву посолонь, да завернете в проулок. По нему выйдете на улицу Магистратскую, пойдете по ней налево, и третий дом одесную, с коньками по углам, будет Бахметьевых. У него еще над воротами крашенные петухи сидят — не заблудитесь.

Я поблагодарил словоохотливого хорунжего и вскоре уже стучал кольцом в крашенную суриком калитку двухэтажного купеческого дома.

Господин Миллер отсутствовал, а Иван Георгиевич принял меня радушно. Мы попили чаю с бубликами и занялись обсуждением предстоящего похода на реку Чулыма. Ближе к обеду к нам присоединился Горланов, и день для меня пролетел незаметно.

Возвращались мы с Петром на постой уже в сумерках. Воодушевление и предвкушение новых открытий и приключений захлестнули нас, так что я совсем забыл об утренних неприятностях. Поэтому, когда калитку нам открыла заплаканная Анюта, я сперва решил, что ее наказала за какой-то грех хозяйка.

— Побили? — участливо спросил и Горланов.

— Нет, — всхлипнула девушка, — Брехун…

— Что — Брехун?

— Помер наш песик! — зарыдала, не сдержавшись, Анюта.

— Да от чего ж он помер?! — поразился я. — Отравился?..

— Не-ет, убили его-о!..

— Да кто ж такое мог сотворить?! — допытывался и Петр.

Но Анюта только мотала головой и размазывала слезы по щекам. Наконец она чуть успокоилась и повела нас на задний двор. Там, в сарайке, за дровяной поленницей на старой мешковине лежал Брехун. С первого взгляда было видно, что убил его не человек, потому что у пса было буквально вырвано горло.

— Это какой-то зверь, — сказал Горланов, словно в ответ на мои мысли.

— Откуда зверь посреди города? — возразил я. — И какой?.. Волк?.. Рысь?..

— Рысь — нет. Она нападает сзади, — Петр внимательно разглядывал рану, светя себе масляной лампой, которую услужливо зажгла Анюта. — У бедного пса тогда был бы прокушен загривок, да и на спине остались бы порезы от когтей… Нет, это все же сделал волк.

— А где все произошло, Анюта? — спросил я.

— Да здесь же, у сарая, — всхлипнула девушка.

— Покажи-ка… — поднялся Горланов.

Местом схватки оказался пятачок жухлой травы у стены сарайки в сажень шириной. Он весь был изрыт лапами дерущихся, тут и там на серо-желтых пучках пырея темнели бурые пятна — вероятно, кровь. Петр снова присел, разглядывая землю и подсвечивая лампой.

— Гляди, Степан, — вдруг сказал он и поднял лампу чуть выше.

Я послушно наклонился к нему. Горланов ткнул пальцем в голый участок земли между пучками травы. Там глубоко и четко темнел отпечаток огромной когтистой лапы, похожей на волчью, если бы не размер.

— Таких больших волков не бывает, — заявил я.

— Не бывает, — согласился Петр.

— Тогда что же это за зверь?

Горланов не ответил, а меня вдруг как молния пронзила жуткая догадка. «Нет, этого просто не может быть!» — мысленно возразил себе я. Тем не менее догадка настойчиво продолжала сверлить мозг. Я зажмурился, и тогда из темноты перед внутренним взором выступило бронзовое скуластое лицо старика на базаре. Его сухие губы шевелились, произнося что-то неслышное, и вдруг лицо начало преображаться, вытягиваясь и обрастая шерстью. И вот уже не старик, а оскаленная морда свирепого пса уставилась на меня своими кроваво-черными зрачками, а с огромных желтых клыков ее капала тягучая слюна…

Я тут же открыл глаза, и страшное видение исчезло, но обжигающий холод от дыхания апокалипсического зверя засел в затылке и исчез окончательно, лишь когда я забылся тяжелым сном, переполненный дневными переживаниями и событиями.

Украденные Торопчиным раритеты я твердо решил забрать с собой, надеясь, что неизвестные мне преследователи не смогут гоняться за экспедицией по всей Сибири…