Прямое попадание - Линда Фэйрстайн Страница 29

– А Дени?

– Мы с нею пошли на аукцион. Она пылала от ярости и хотела всем показать, что он не зря учил ее премудростям профессии. Все в зале, конечно, поразились тому, что она пришла. Для них это стало олицетворением американской отваги. Дени элегантно оделась, раздавала улыбки направо и налево – флиртовала со всеми мужчинами и необычайно мило беседовала с женщинами – и мимо нее не прошел ни один лот.

– И как все закончилось? – спросила я.

– Для нее – великолепно. Она купила портрет маркизы Сески за шестьдесят семь тысяч долларов. В каталоге не был указан автор. Но по приезде Дени отдала его своему реставратору, Марко Варелли, – вы уже с ним встречались? Он – гений. Когда он расчистил картину, то под вековой грязью нашел подпись сэра Джошуа Рейнольдса. Она продала полотно больше чем за полтора миллиона долларов. А еще шутки ради она купила на аукционе садовую скульптуру, что-то вроде лесной нимфы, если не ошибаюсь. Думаю, это не стоило ей и двух тысяч.

Мэрилин Севен перевела дух, затушила сигарету и закурила следующую, попутно напомнив официанту принести бокал «Сен-Верана».

– Верите ли, мисс Купер, я сидела с нею в одной комнате и смотрела на те же лоты. Мне эта скульптура показалась слишком вульгарной, чтобы поставить даже в заднем саду. А оказалось, что это работа великого флорентинца Джамболоньи. Стоимостью десять миллионов. Дени отказалась продавать ее. Она перевезла ее в Нью-Йорк и установила в ванной Лоуэлла. Хотела, чтобы он помнил о своем маленьком приключении. Чтобы оно врезалось ему в память.

– Я так понимаю, что это стало началом конца?

– Basta. Finito. Terminate. [21]Они не простили друг друга, и для Лоуэлла это стало подтверждением того, что их пути разошлись. Дени не знала, изменял ли он ей раньше, – хотя я уверена, что изменял. Он перестал быть Пигмалионом для Дени. И был готов найти себе новую Галатею.

– Почему же она просто не ушла от него? Ведь у нее было достаточно денег, чтобы начать собственный бизнес.

– Полагаю, что человек с прошлым Дени никогда не сможет вытравить из души страх кончить жизнь на ферме среди навоза.

– И это при ее капиталах? Поверить не могу!

– Неприятно говорить о не очень-то привлекательной стороне характера моей подруги, но она хотела немного пощипать Лоуэлла. Хотела заполучить кое-что из сокровищ Кэкстонов, отказывалась уходить без них.

– Но она не имела на них прав, мисс Севен. Картины принадлежат только Лоуэллу, разве нет? Кроме нескольких работ, купленных за время брака.

Она посмотрела на меня, как на полную дуру.

– Я говорю не о предметах искусства у них дома или в галерее. Разве вам ничего не известно о делах Кэкстона? Если нет, то вам предстоит многое узнать. Кэкстоны занимаются этим уже не первое поколение. Лоуэлл так тщательно охраняет свою коллекцию, что даже его служащие не знают ее истинных размеров и, что еще более важно, местонахождения. Но Дени было известно, что картины хранятся в швейцарских банках, а некоторые – даже в оставшемся с войны бункере в Пенсильвании. Он перевозит свои сокровища в бронированных машинах и на частном самолете. Подруга Дени, несомненно, была очень предана покойной. Я понимала, что она и дальше будет обрушиваться на Лоуэлла.

– Вы, наверно, знаете, что его детское прозвище – Третий, и его бесило, когда Дени так его называла. Так вот, Третьего так и не пригласили вступить в Ассоциацию торговцев предметами искусства.

Я снова покачала головой.

– В семьдесят пятом, кажется, и уж точно задолго до знакомства с Дени, его поймали на прослушивании телефонов самых престижных галерей Нью-Йорка. А тогда мало кто додумывался соединить шпионские высокие технологии с миром искусства. Он хотел выяснить, чем эти галереи владеют, и узнать спрос. Отец Лоуэлла потратил немало денег, чтобы разные исследователи составили для него каталоги, так называемые catalogues raisonnes.

– Извините, а что это такое?

– Это детальные описания художников и их работ. Наиболее известные художники хорошо изучены, и на их работы имеются документальные подтверждения подлинности. Если вы владеете таким каталогом, то можете влиять на стоимость и ценность произведения. Но многие эксперты полагают, что каталоги Кэкстона несколько сомнительны. Потому что история полотен и их происхождение часто правились в угоду владельцам. Некоторые искусствоведы публично заявили, что кое-какие картины Лоуэлла – подделки. Он был в ярости. Сомнения коснулись его Вермеера, Леже и Давида.

– Но Дени все равно думала, что сможет заполучить эти картины?

– Ну да. Частично. Она еще очень боялась, что Лоуэлл не даст ей развода, потому что она знает слишком много. Первые две жены не интересовались его профессиональной жизнью, но раз Дени обожала этот мир, то он открыл его перед нею. Теперь она владела лишней информацией и о Кэкстоне, и о его отце, и об их манере вести дела. Когда брак рухнул, Лоуэлл пожалел, что допустил это. А больше всего она боялась – и часто говорила мне об этом, – что он никогда не отпустит ее, потому что она знает о его делишках. Она не могла оставаться с ним, мисс Купер, но он не давал ей уйти.

Я спросила себя, знает ли Мэрилин Севен о том, что Дени наняла ныне покойного Омара Шеффилда.

– А вы знали, сколь сильно ваша подруга хотела избавиться от мужа?

– Столь же сильно, как и любой, чья жизнь под угрозой.

– Ее жизнь была под угрозой? Как это случилось?

– Ну, это многое объясняет. Так и думала, что Лоуэлл не рассказал вам о письмах, которые Дени получила в прошлом году и которые практически свели ее с ума.

– Пока мы не слышали ни о каких письмах.

– Я принесла вам копию одного из них.

Севен достала из сумочки ксерокопию и передала мне. Это была копия линованной белой бумаги, исписанной ровными печатными буквами, адресованная Дениз Кэкстон. Я быстро пробежала письмо глазами.

«Меня зовут Йенсен, я живу в Бруклине. Мы незнакомы, но я слежу за тобой с тех пор, как ты вернулась из Англии. Я знаю, как ты выглядишь, и знаю, где ты бываешь. Если ты заявишь в полицию, я сделаю тебе очень больно или поеду в Оклахому и убью кого-нибудь из твоих близких. Я знаю, во сколько ты выходишь из дома и едешь на 22-ю Западную улицу, поэтому я могу выследить тебя. Я знаю, что ты стрижешься в «Ла-Куп» и дважды в неделю обедаешь во «Фреско» на 52-4L Муж тратит на тебя 125 000 долларов в месяц. Врубаешься в ситуацию? Я знаю, где ты покупаешь нижнее белье и сколько платишь за вино. Теперь слушай, чего я хочу. Слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты послала 1000 долларов моему приятелю, что сидит в тюрьме, его адрес я напишу в этом письме. Напомню две вещи, чтобы доказать, что я не шучу. Во-первых, я слежу за каждым твоим шагом, а во-вторых, обрати внимание, что мои друзья спят на нарах, так что я тоже не привык играть в игры. Мы знаем, как причинить человеку боль. А еще Лоуэлл назвал мне имена пяти твоих любовников. Все еще думаешь, что я шучу? Пошли чек или наличные моему корешу Омару Шеффилду, 96В – 1911, п/я 968, Коксакская тюрьма, Коксаки, Нью-Йорк 12051. И ПОМНИ – НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ. Если не пошлешь деньги, я навещу тебя в самом ближайшем будущем. И не забудь сообщить ему свои номер телефона, чтобы мы могли пообщаться».