Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев Страница 29

Но, получив деньги, сразу переехал в лучший отель города ина следующий день заключил контракт с Якобсоном. Нужно сказать, что условияконтракта были всегда в пользу Джорджа. Якобсон работает почти даром. Мыспециально в прошлом году приглашали адвоката со стороны, чтобы он проверилусловия контракта. Он все проверил и заявил, что Якобсон не человек, а простобожий ангел, слетевший с небес, чтобы помочь Джорджу. Настолько прекрасныеусловия контрактов он предлагает Осинскому. С тех пор Джордж доверяет Якобсонубезгранично. Впрочем, он и раньше ему очень доверял.

– Понятно, – опять кивнул Дронго, – а при чемтогда этот Фонд, который представляет Якобсон?

– У них целая программа, – оживиласьБарбара. – Мы были в одном из их центров. Они занимаются очень нужнымивещами: помогают голодающим странам, закупают лекарства, шприцы, перевязочныематериалы, строят больницы. Джордж даже пожертвовал им сто тысяч долларов, хотяЯкобсон и просил этого не делать.

Мимо прошел официант с подносом в руках, и они взяли побокалу шампанского.

– У него есть знакомые среди сотрудников Фонда? –уточнил Дронго. – Может, вы слышали такое имя – Рамеш Асанти?

– Нет, – Барбара покачала головой, – никогдане слышала. Мы вообще мало с ними контактируем. Просто иногда Якобсон ездит поих делам. Но Джордж не возражает. Он понимает, как это важно. Якобсон ихвнештатный консультант.

– У него есть семья?

– Кажется, была. Но он никогда о ней не рассказывает.

– Скажите, Барбара, а как вы оцениваете подобныйальтруизм? Вам он не кажется странным? – Не знаю, – улыбнуласьона, – иногда кажется. Якобсон очень умный человек, много знающий. Онходячая энциклопедия: блестяще разбирается в экономике, политике, истории. Мнечасто кажется, что он занимается не совсем своим делом. Такой человек мог бывстать во главе собственного дела и сразу разбогатеть. Видимо, это ему ненужно. А может, у него просто такой обет. Он глубоко верующий человек. Может,это произошло из-за того, что он сменил свою веру.

– Как? – быстро спросил Дронго. – Что высказали?

– Он ведь еврей по имени и фамилии, но я видела, как онходит в католические храмы, молится там. Он, наверно, крещеный еврей. Яслышала, что в Израиле есть даже общество «Евреи за Христа». Может, он один изних? Но он христианин, это точно.

– Как интересно, – ровным голосом произнесДронго, – возможно, поэтому он решил полностью посвятить себя подобнойдеятельности и занимается благотворительностью, отдавая всего себя ДжорджуОсинскому. Такое возможно?

– Не знаю, – ответила Барбара, – но онстранный и загадочный человек. Очень целеустремленный, подвижный, энергичный.Он меньше всего похож на кающегося грешника. В общем, это не тот образ,которому он может соответствовать.

– А вы? – спросил Дронго. – Вы тоже верующая?

– Не знаю, – ответила Барбара, – наверно, да.Но родители у меня были приверженцами баптистов.

– А сам Джордж?

– Неужели вы не догадались? Конечно, верующий. И оченьнабожный. Он же из польской семьи. А там традиционно все католики.

– Верно. Но мне казалось, что, прожив столько лет вАмерике, его семья вполне могла измениться. Хотя, наверно, вы правы. Я обязанбыл вспомнить о его фамилии. А ваши охранники? Ваши личные охранники – Хуан,Брет и Мартин, они все католики?

– Нет, конечно. – Она выпила шампанское и,подозвав официанта, поставила бокал на поднос. Дронго, чуть пригубившийянтарный напиток, тоже вернул свой бокал.

– Хуан, кажется, вообще неверующий. Во всяком случае, явидела, как он морщился, когда Осинский шел в храм. Брет, по-моему, лютеранин,но точно я не знаю. А вот Мартин точно еврей. Вернее, у него мать еврейка. Я еезнаю. Она живет в Лос-Анджелесе и иногда приезжала к нам навещать своего сына.

– Полный интернационал, – кивнул Дронго.

– Там что-то произошло, – показала Барбара всторону двери, куда потянулись многие гости. Дронго взглянул. И не поверилглазам. Там стоял Песах Якобсон. Снова улыбающийся, как всегда, немногосамоуверенный, в элегантном смокинге, так красиво на нем сидевшем.

Несмотря на опоздание, он чувствовал себя достаточноуверенно. Подошел к премьеру, поцеловал руку его супруге. И словно что-то изменилось.Как будто застывшая картинка пришла в движение. И сменилась сама атмосфера.Теперь все наперебой начали говорить об Осинском. К нему потянулись люди,многие открыто восхищались его творчеством. Композитор начал улыбаться, веселошутить.

От Дронго не укрылось и то обстоятельство, как вошедший взал Якобсон кивнул нескольким людям, словно давая им понять, как именно нужнодействовать. Среди них была и Кэтрин Муленже. Заинтересовавшись, он подошелближе. Новая звезда французской прозы рассказывала послу Германии, какимневероятным успехом пользуется музыка Джорджа Осинского в мире и какой успехбыл вчера на премьере его оперы.

Случилось непонятное. Все словно начали забывать о вчерашнемпровале, о тягостной атмосфере сегодняшнего вечера. Неудачный вечер был признанлишь досадной оплошностью, и все снова вспомнили о триумфальных успехахОсинского в Америке, о первой премьере его оперы, на которой присутствовалпрезидент Франции.

Дронго внимательно наблюдал за Якобсоном. Этот человекобладал какой-то энергией, словно заражающей всех вокруг своим оптимизмом. Водин из моментов он взял за руку Джорджа Осинского, сказав ему несколько слов.И счастливый Осинский кивнул ему в знак благодарности и поспешил к хозяинудома.

– Мне срочно нужно позвонить, – попросиламериканский гость французского премьера. Тот кивнул, подзывая к себе одного изпомощников. Через минуту в руках у Осинского появился спутниковый телефон. Онбыстро набрал номер. Дронго сделал еще несколько шагов вперед.

– Боб, – услышал он взволнованный голоскомпозитора, – мне только что передали о твоем успехе. Поздравляю. Мы всездесь за тебя переживаем.

– Да, – кивнул премьер-министр, – передайтеему наш привет и пожелание успехов.

– Тебе желают успехов, – сказал Осинский, – яв доме у премьера Франции. – Он прикрыл трубку. – Сенатор васблагодарит, – сказал он и снова поздравил своего собеседника.

Дронго почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Онрезко повернулся. Это был Песах Якобсон. Он улыбался.

– Вы меня извините, – почти искренне сказал Якобсон, –я сегодня был не в себе. Эта ужасная головная боль. Наговорил вам многоненужного. Забудьте обо всем.

– Я могу остаться? – понял Дронго.

– Вы должны остаться, – взволнованно ответилЯкобсон, – мы будем работать только вместе.

– Кажется, у вас приятные новости из-за рубежа? –кивнул на говорившего Осинского Дронго.

– Да, – не очень охотно ответил Якобсон, – мыполучили приятную новость из Вашингтона. Проиграв первичные выборы вНью-Гэмпшире, сенатор Доул убедительно победил на трех других. Они ведь друзьяс нашим Джорджем. Ему должно быть приятно. Вы не ответили. Я надеюсь, вы меняпростили?