В плену подозрений - Джон Данн Макдональд Страница 29

— Ах вот кто здесь! Вы, очевидно, сам мистер Геван Дин? Да, видно, явно заметно семейное сходство. Я — полковник Долсон.

Мы пожали друг другу руки. От него исходили запахи дорогих парикмахерских, престижных салонов, элитных спортивных залов. Я кивком, но не более, подтвердил правильность его догадки.

— Чертовски рад познакомиться с вами, Дин, чертовски рад! Господи ты боже мой, ведь Стэнли обещал связаться со мной сразу же, как только вы появитесь на заводе!

— Я еще не виделся с мистером Мотлингом, полковник.

Он бросил взгляд на дверь кабинета и, похоже, понял, почему я здесь. На долю секунды непроизвольно поджал губы, затем снова широко улыбнулся:

— Хорошо, тогда давайте встретимся с вами у Стэнли, когда вы закончите свои дела здесь, мистер Дин. Надеюсь, вас это устроит?

Его слова прозвучали для меня почти как приказ, поэтому я предпочел промолчать. А он, возможно почувствовав это, добавил:

— Примите мои искренние сочувствия насчет вашего брата, Дин. Большое горе для всех нас, поверьте. Такой милый мальчик...

Да, похоже, полковник не упустил столь удобной возможности «укусить» Кена, не столько словами, сколько самим тоном дав понять, что он был просто никчемным, ни к чему путному не способным балбесом. Я с не менее подчеркнутой вежливостью поблагодарил его, после чего ему не оставалось ничего иного, кроме как, четко, будто на плацу под треск боевых барабанов, печатая шаг и горделиво подняв подбородок, удалиться.

Я, взглянув на Перри и не без удовольствия увидев, что выражение ее лица полностью подтверждало мои чувства, отсалютовал уже закрытой двери со словами:

— Да, сэр, так точно, сэр, само собой разумеется, сэр!

Перри рассмеялась самым добрым смехом:

— Боюсь, другого он просто не мог себе позволить, мистер Дин.

— Он что, все еще на службе?

— Нет, всего лишь офицер запаса. Кроме того, говорят, у него магазин скобяных товаров где-то на Гранд-Рэпидс.

Она снова протянула руку к интеркому, но я жестом остановил ее, сказав, что предпочитаю нанести визит Грэнби без предупреждения.

Увидев меня в своем кабинете, Уолтер Грэнби от удивления хмыкнул. Потом его рот растянулся в широкой улыбке — совсем так, будто кто-то двумя руками вдруг взял и раздвинул шторы окна.

— Значит, все-таки решил вернуться домой, мой мальчик? Что ж, садись, садись. Тебя здесь здорово не хватало.

Я сел, улыбнулся ему в ответ... Уолтер начал работать на моего дедушку, когда ему было всего семнадцать. Сейчас же для меня лично, помимо всего прочего, он, вольно-невольно, каким-то образом олицетворял естественную связь с тем добрым старым прошлым.

— Знаешь, мой мальчик, я ничего не буду говорить про Кена. Все и так ясно. Мои чувства, полагаю, тебе также прекрасно известны.

— Да, Уолтер, конечно. Хотя здесь все, похоже, только и говорят о какой-то личной, междоусобной войне между вами.

— Я не доброволец, мой мальчик. Меня просто призвали.

Он выглядел намного старше, чем я ожидал, намного более усталым, но его голос звучал по-прежнему уверенно и твердо.

— Послушай, Уолтер, скажи прямо — ты действительно хочешь продолжать это дело? Хочешь продолжить и возглавить его?

Его глаза вдруг сузились, смех напоминал скорее рокот совершенно нежданного потока воды.

— Эгомания в моем-то возрасте? Нет-нет, мой мальчик, единственно для чего я готов попытаться это сделать, так это для того, чтобы на этом месте вдруг не оказался Мотлинг, который рано или поздно загубит все, что мы сделали.

Вы, молодые и энергичные, похоже, редко когда понимаете, что человек никогда не считает себя старым, никогда не признается в этом даже самому себе. Мотлинг всегда обращается ко мне уважительным «сэр», всегда ведет себя так, будто от всего сердца готов помочь мне, пожилому человеку, подняться или спуститься с лестницы. Когда-нибудь он, наверное, попросит меня поделиться с ним малоизвестными деталями доисторического события — о том, как убили Линкольна! Господи, как ни странно, я вполне мог бы поведать ему это.

— Значит, все это нужно только потому, что тебе не нравится его подход к делу?

— Да, мой мальчик, видно, ты меня не очень-то хорошо помнишь, начинаешь забывать. Если говорить о нем как о производственнике, то, за исключением некоторых вполне очевидных устремлений, которые нельзя назвать иначе как фашистскими, он вполне компетентен, даже более чем вполне. Само собой разумеется, когда ему в конечном итоге все-таки удастся избавиться от всех, у кого есть свои собственные мозги, разговор пойдет совсем другой. Лично я определил бы его как одного из тех великолепных, иногда просто незаменимых людей для решения срочных и порой весьма болезненных производственных проблем. Но как только они решены, он начинает все только портить. В долгосрочном плане.

— Уолтер, как бы ты поступил, будь наш завод твоим собственным творением?

— Прежде всего постарался бы как можно скорее вернуть сюда всех производственников, кого он так или иначе заставил уйти. Ты же знаешь, я финансист, я думаю прежде всего языком цифр. Мне нужны, очень нужны все эти люди!

— Как справлялся со всем этим Кен?

Он бросил на меня долгий, задумчивый взгляд.

— Полагаю, ответ тебе известен. Ничего хорошего, Гев. Слишком мягок для этого дела. Без стальной пружины внутри. Не такой, совсем не такой, каким был ты. Никогда не врывался ко мне, чтобы грохнуть кулаком по столу и категорически потребовать срочно выделить резервные деньги, убедить меня принять то или иное решение.

— Господи, можно подумать, будто это твои деньги, Уолтер.

— Я же сторожевая собака, мой мальчик, не забывай. Это моя работа. Без таких, как мы, любая компания рухнет в мгновение ока. А сейчас у нас все в порядке. Более того, не приходится оглядываться по сторонам, не надо бояться каких-то неопределенностей. Во всяком случае, пока. Расширяя производство на условиях фиксированных цен, мы полностью получим свой процент, причем, учти, очень хороший процент от контрактной цены, как только пойдет готовый продукт. В каком-то смысле это можно считать гарантируемой формой предоплаты. О чем лучшем можно мечтать?

— Да, звучит совсем так, будто здесь наверняка приложил руку Уолтер Грэнби, — не без улыбки заметил я.

— Может, и так. Просто я чуть-чуть подумал, пораскинул мозгами, вник в кое-какие детали и понял: мы зря предпочитали краткосрочные займы, вместо того чтобы окунуться с головой в полную бочку.

Мне почему-то пришла в голову мысль, что в жизни все повторяется. Все как в те старые добрые времена. В кабинете Уолтера, на письменном столе, стояла мемориальная дощечка, сделанная в честь нашего самого первого продукта военного времени, — деталь для пулемета. Точно такая же дощечка стояла на письменном столе моего деда в старом здании компании. Когда он умер, отец сделал точную копию специально для Уолтера. Наверное, впервые я увидел ее только тогда, когда подрос достаточно, чтобы рассмотреть, что находится на столе.