Дарю вечную молодость - Александра Кравченко Страница 29

Сейчас, прохаживаясь неподалеку от театра, Жорж вдруг стал вспоминать свое прошлое, и ему захотелось сказать о себе: «И с отвращением листая жизнь мою». А ведь все начиналось совсем не плохо. Его жизнь отнюдь не была слишком трудной или безрадостной. Способный мальчик из благополучной московской семьи ученых-гуманитариев, он сходу добился того, чего хотел: поступил в именитое театральное училище, затем в не менее именитый театр, снимался в кино, был достаточно популярен. Но потом… что случилось потом, почему он словно бы сломался? Он сменил нескольких жен и три театра, разругался с кинорежиссером, сделавшим его в свое время известным на всю страну, начал пить запойно, едва не пристрастился к наркотикам. Некоторые называли это звездной болезнью, другие объясняли отсутствием крепкой семьи и детей, третьи советовали заняться йогой, медитацией или еще чем-то модно-эзотерическим. Но сам Жорж не обращал внимания на советы. Скука и недовольство всем и вся одолевали его со страшной силой. Он чувствовал, что в его жизни нет стержня, который придавал бы ей смысл. Поначалу таким стержнем было творчество, но потом и оно превратилось в рутину. И режиссеры, словно почувствовав его апатию, стали предлагать какие-то однотипно-безликие роли — в основном, секретарей парткомов и таежно-строительных начальников. А Жорж на все махнул рукой, перестал «выбивать» и роли, и поездки за границу, и звания. Он даже внешне опустился: не следил за модой, не охотился за дефицитными вещами, которые в то застойное время доставались только самым пронырливым, либо самым терпеливым, имеющим время и силы проводить полжизни в очередях. Скоро Фалина стали считать чудаком, пофигистом и ленивым Обломовым. Находились и такие, у которых его стиль даже вызывал уважение: вот, дескать, человек не бегает, не суетится, а живет с сознанием того, что «все мое ношу с собой».

Впрочем, подобное ощущение жизни интеллигентов времен застоя было отражено в фильмах и пьесах, таких как «Полеты во сне и наяву» и «Утиная охота». Оказалось, что они страдали от несоответствия распиравшего их духовного потенциала и ничтожных возможностей его реализовать. Но Жорж, который все больше спивался, еще не знал, что он типичный представитель своего поколения, а потому и не чувствовал гордости за самого себя. Напротив, у него было ощущение, что он скатывается в пропасть.

И вдруг пришло спасение. Пришло неожиданно, как порыв свежего ветра в разгар изнурительной жары. Случилось это, когда Фалина пригласили на второстепенную роль в пятисерийном телефильме. Тогда, в середине восьмидесятых, телезрители еще не были избалованы зарубежными сериалами, а отечественных снималось немного, и каждый был на виду. Во время съемок того телефильма Жорж близко столкнулся с Мариной Потоцкой, игравшей одну из центральных ролей. До этого он видел знаменитую красавицу только издали и считал ее слишком изысканной, слишком неприступной, чтобы можно было с нею без церемоний, запросто пообщаться. А Марина при близком рассмотрении оказалась совсем не надменной и даже очень непосредственной, а в чем-то и простодушной, И что больше всего поразило Жоржа: она умела слушать. Не отмахивалась, не перебивала его полупьяные философствования, а сразу же улавливала то основное, что он пытался выразить. Очень скоро Жорж стал являться на съемки трезвым, как стеклышко, и даже потрудился подсуетиться и достать в «Березке» фирменный костюм. В те дни он не просто ходил, а летал, и речь его была пересыпана искрометными остротами, цитатами и почти оскаруайльдовскими парадоксами. Тридцативосьмилетний Жорж почувствовал себя мальчишкой, Фанфан-Тюльпаном, которого судьба свела с принцессой. Марина была его ровесницей, но выглядела значительно моложе. Она всегда казалась юной, даже когда морщины обозначились на ее прекрасном лице. Юной делала Марину та особая настроенность души, имея которую, как романтик, так и трезвый реалист ухитряется поднять себя над мерзостями жизни и увидеть людей не только такими, как они есть, но и какими могут быть.

Очень скоро Жорж Фалин понял, что стержень, которого ему так мучительно не хватало, именуется любовью. Да, он давно никого не любил. У него не было детей, а родители умерли. Он без особого сожаления расставался со всеми женщинами, к которым был в свое время привязан. С друзьями у него тоже была «напряженка»: имелись в наличии все больше приятели, дружки и собутыльники. Он даже творчество свое перестал любить, когда после былой яркости и новизны косяком пошли обыденно-серые роли.

А теперь он любил, да еще как! Любовь к Марине придавала краски всей его уже почти обесцвеченной жизни. Он вдруг вспомнил хрестоматийную фразу о том, что нет маленьких ролей, а есть маленькие актеры, и стал играть так, что в театре заговорили о втором дыхании Жоржа Фалина. Он даже сделал попытку прийти в «Новый Глобус», и — о, чудо! — старик Рославлев его принял. Так Фалин оказался в одном театре с Мариной.

Марина ко времени знакомства с Жоржем уже лет семь была в разводе. Официально второй раз замуж она не выходила, но о ее романах периодически появлялись слухи. Впрочем, познакомившись с Мариной поближе, Жорж понял, что половина этих слухов возникла на пустом месте. Просто такая женщина, как Марина, одним своим присутствием, голосом, взглядом невольно будоражила фантазию в самых разных людях. Для появления всевозможных легенд ей даже романы не надо было заводить, ибо она сама по себе была роман.

Фалин удивлялся «этому дураку Голенищеву», как мысленно называл он Виктора, не удержавшего рядом такую женщину. Когда Жорж и Марина стали достаточно близки, он пытался ее расспрашивать о причинах развода, но она всякий раз отмахивалась, отшучивалась. Лишь однажды ответила серьезно: «Просто мы с Виктором — эгоисты, а два эгоиста вместе не уживаются. И, потом, я оказалась, по мнению Голенищевых-старших, плохой хозяйкой. Ведь мать Виктора была мастерицей на все домашние дела, а если сама чего-то не могла или не хотела делать, то ухитрялась организовать разных приходящих домработниц, компаньонок и прочих. Ну, а я устроена иначе. У меня голова всегда забита моими ролями, ты же знаешь. Да, еще Голенищев-папа был недоволен, что я провожу праздники со своими родителями. Но я же не виновата, что мои родители не любили компанию Голенищевых. Ну, в общем, мы с Виктором банально не сошлись характерами. Ни я, ни он не согласились переделывать себя ради другого».

«Боже мой, неужели из-за таких мелочей Виктор тебя упустил? — поразился Жорж. — Нет, не может быть, ты чего-то не договариваешь. Не верю!»

«Не верю!» — передразнила Марина. — Подумаешь, какой Станиславский! И вообще, ты, похоже, жалеешь, что мы с Голенищсвым развелись?»

«Жалею? Да я счастлив, что этот дурак тебя не удержал!» — Жорж кинулся целовать смеющуюся Марину, а про себя подумал: «То-то Голенищев поспешил сразу после развода жениться на своей модельерше. Побоялся разговоров о том, что Марина его бросила. Индюк самовлюбленный! А вот Марина не спешила выходить замуж. Ей эта показуха ни к чему, она и так себе цену знает. Каждый нормальный человек поймет, что таких женщин не бросают, а теряют. Но я-то уж наизнанку вывернусь, чтобы ее не потерять».

Вскоре Жорж и Марина официально стали мужем и женой. А через несколько месяцев Виктор развелся с Кирой Шубниковой и женился на Инге Ховриной.