Листы каменной книги - Наталья Александрова Страница 29

– Ладно, пусть будет авансом! – и Надежда достала из кармана купюру, которая тут же исчезла в кармане предприимчивого нищего, причем Цезарь снова неодобрительно тявкнул.

Нищий же без лишних слов развернулся и быстро засеменил в глубину кладбища. Надежда едва за ним поспевала.

Они прошли по одной дорожке, свернули на другую, по горбатому мостику перешли через ручей и оказались в самой старой части кладбища. Миновав внушительный склеп, провожатый остановился и театральным жестом указал вперед:

– Вот он, Георгий Аполлонович! Прошу, как говорится, любить и жаловать!

Действительно, перед Надеждой оказался тот самый памятник, который она видела на фотографии в альбоме: чеканный кавказский профиль, правая рука лежит на эфесе шпаги…

Хороший памятник, выразительный, но Надежда искала его не ради художественных достоинств, а исключительно из-за того, что рядом с ним должна была находиться скульптура «Читающая девушка».

Надежда Николаевна внимательно огляделась по сторонам, но знакомой статуи не увидела. Тогда она обошла надгробие князя, вспомнив, в каком ракурсе он был на той фотографии, но и с этой позиции ничего не увидела.

С удивленным и расстроенным лицом она отступила от памятника, и тут рядом с ней снова возник давешний нищий.

– Вы выглядите расстроенной… что-то не так? – сочувственным голосом проговорил он. – Вот же он, тот самый князь Багратиони!

– Князь-то на месте, – разочарованно ответила Надежда Николаевна, – да только я его искала не ради него самого, а как ориентир. Около него должно находиться еще одно надгробие, «Читающая девушка», как раз его я и искала…

– Извините, женщина, но только вы, должно быть, ошибаетесь. Я здесь все памятники знаю, так вот такого нет и никогда не было. Да вы и сами видите…

Однако Надежда заметила, что глаза нищего предательски забегали, а голос зазвучал фальшиво, как расстроенное пианино.

– Ничего я не ошибаюсь! – возразила она. – Был здесь такой памятник! И я своими глазами видела его на фотографии. Он должен находиться как раз на том месте, где вы сейчас стоите…

Надежда подошла к нищему, стоявшему на пятачке свежевскопанной земли.

– Так куда же делся этот памятник? Он ведь был на этом самом месте! – проговорила Надежда Николаевна строгим голосом, при этом сверля нищего пронзительным взглядом.

– Ничего не знаю, – ответил тот и попятился. – Ничего не помню. И вообще, мне пора, извините за внимание! У меня дела…

– Какие такие дела?

– Известно, какие дела, самые неотложные! Милостыню просить! Сейчас как раз самое хлебное время начнется, а я здесь с вами время попусту теряю.

– А если я увеличу скромное вознаграждение? – перешла Надежда от кнута к прянику.

– Увеличите? – На лице нищего проступило сложное выражение – в его душе жадность боролась с опасениями.

– Увеличу! – И Надежда Николаевна достала из кармана еще две купюры, призывно ими пошуршав.

– Женщина, вы меня ставите в тяжелое положение! – заныл нищий. – Вы меня соблазняете своим вознаграждением, и мне исключительно трудно отказаться…

– А вы и не отказывайтесь!

– А мне на этом кладбище еще, может быть, долго жить, а если кто-то узнает, что я вам рассказал, то для меня это плохо кончится. Кладбище – очень опасное место…

– А кто же это может узнать? Я никому не собираюсь рассказывать, вы, я думаю, тоже…

– Я-то, конечно, не стану, не в моих это интересах, но тут, как говорится, и у стен имеются уши… – и нищий опасливо огляделся по сторонам.

– Да где же здесь стены? Здесь вокруг исключительно кусты и памятники… самое подходящее место для разговора. Здесь нас никто не подслушает, разве что покойники, которые уже давно превратились в скелеты без ушей. Так что вперед! – И Надежда добавила еще одну купюру.

Это сыграло решающую роль.

Нищий тяжело вздохнул, махнул рукой и заговорил своим высоким, писклявым голосом:

– Вы вот говорите, что здесь никто не подслушает. А я самолично несколько дней назад случайно заснул вон в том склепе… – он указал на помпезное сооружение неподалеку от могилы Багратиони, – и проснулся от голосов. Разговаривали двое: один – Константин, бригадир землекопов, а другой – серьезный мужчина в дорогом пальто. Константин, вы его не знаете, и это ваше счастье… он страшный человек, его здесь все боятся, но он с тем мужчиной разговаривал как с большим начальником, и было видно, что он его опасается. А тот, второй человек, стоял как раз перед тем памятником, про который вы говорили… перед «Читающей девушкой»…

– Ага! Значит, он здесь был! А ты говорил, что я ошибаюсь. Да этот памятник в книжке описан, и фотография приведена, так что ошибиться никак невозможно.

– Вы только не перебивайте меня!

– Молчу, молчу…

– Значит, стоит он перед тем памятником и строго так говорит Константину: «Ты мне, Константин, этот памятник непременно предоставь! Я его хочу на могилу своей тещи поставить. Она по жизни очень читать любила, так вот пускай у нее такой памятник будет. Я так рад, что она скопытилась, что готов ей любой памятник организовать. И за деньгами не постою». А Константин кашлянул, как будто поперхнулся, и отвечает: «Пузырь, ты знаешь, как я тебя уважаю, но только ты на этот раз малость загнул… как это можно памятник с кладбища позаимствовать? У нас же учет… Кладбище старое, памятники… эту… художественную ценность из себя представляют, тут проверяющие недавно были из Комитета по историческому наследию…» А тот, второй, рыкнул на него, как зверь, и говорит: «Кому – Пузырь, а кому – Николай Романович! Чтоб не смел меня так называть! Я теперь человек при власти, так что могу качественно тебе жизнь подпортить!» – «Не буду, Николай Романович». Я никогда такого голоса у Константина не слышал, он явно боялся того типа. А Константин не такой человек, чтобы бояться. «То-то! Я тебе ясно сказал – предоставь мне этот памятник, и чтобы без разговоров! Ты меня знаешь, я два раза повторять не буду! Понял или нужно конкретнее разъяснить?» – «Понял, – отвечает Константин, а голос у него при этом дрожит, как у канарейки. – Не надо разъяснять…» Тут они, к счастью, ушли, а то я уж не знал, что делать. Если бы они меня заметили, тут бы мне и конец. Похоронили бы меня в старой могиле, хоть у того же Багратиони под боком… Короче, на следующий же день… точнее, в ночь, Константин с подручными этот памятник выкопали и в сарай возле словорубки перевезли.

– Возле чего? – переспросила Надежда Николаевна, услышав незнакомое слово.

– Возле словорубки… это словорубная мастерская, где каменотесы работают, слова на памятниках вырубают.

– И где сейчас этот памятник?

– Да так там и стоит. Константин ждет подходящего момента, чтобы его с кладбища увезти.

– Интере-есно… – протянула Надежда, и глаза ее загорелись.