Мост Дьявола - Лорет Энн Уайт Страница 29

Звук закрывшейся двери, приглушенный смех.

Слова Пелли эхом звучат в ее голове, с каждым разом отдаваясь все громче:

Ее убийца до сих пор на свободе.

Ее убийца до сих пор на свободе.

Ее убийца до сих пор на свободе.

— Мэдди?

Она вздрагивает и разворачивается на стуле. Даррен находится в комнате; он лишь немного заступил в дверной проем. Он все слышал. Выражение его глаз пугает ее.

— Что, если он этого не делал? — спрашивает Даррен. Его голос звучит как-то странно. И, как говорит Тринити Скотт, если он этого не сделал, то кто?

— Это глупо! — Мэдди хлопает по аудиколонке. — Идиотизм какой-то. Ничем не оправданное заявление. Он лжет напропалую, и эта женщина — эта Тринити — прекрасно понимает его. Она стряпает историю из его лжи, делает очередную сенсацию. И я тебе скажу одну вещь: подкаст «Это преступление» и есть настоящее преступление. Весь ее проклятый бизнес — преступное занятие. Такое дерьмо непозволительно. Это клеветнические измышления.

— Но она никого не оклеветала, если…

— Пока еще нет. Но она закладывает почву для новых теорий о том, кто это сделал, и все они основаны на лживых показаниях социопата. Делая это, она начинает возбуждать необоснованные подозрения среди горожан. Среди наших знакомых, рядом с которыми мы живем.

— Ты будешь говорить с ней, когда она позвонит? Потому что это вопрос не «если», а «когда».

Мэдди смотрит на Даррена.

— Я… а ты?

Он приглаживает волосы ладонью.

— Пожалуй, сотрудничество будет лучше, чем отказ от разговора. Посмотри, что будет с твоей матерью в случае отказа от интервью. Это будет выглядеть так, как будто она что-то скрывает. Наверное, было бы лучше, если бы она дала объяснения и рассказала о ходе расследования. По крайней мере, если мы все дадим Тринити наше мнение об этом деле, то у нее будет верное представление. Такие люди, как она, только больше распаляются, если с ними не хотят говорить. Тогда ее слушатели могут купиться на идею о заговоре молчания.

Мэдди удерживает взгляд ее мужа. Напряжение в комнате постепенно нарастает. Происходит нечто вроде сдвига парадигмы, и некогда уютный или, по крайней мере, благосклонный мир утрачивает свои предохранительные клапаны.

* * *

На другой стороне города Джонни Форбс слушает подкаст о Лиине Раи, выполняя мелкие поручения по пути в пивоварню, где он работает. Его мысли возвращаются к подержанной армейской куртке, которую так и не смогли найти ныряльщики. Он гадает, было ли это правдой или ложью. Вероятно, все эти годы он успешно скрывался от неудобных вопросов. Вероятно, ему было проще прятать голову в песок. Наверное, все они были такими. Он останавливается на автостоянке перед пабом «Вороний насест», чтобы принять заказ на доставку пива. Здание расположено напротив пивоварни, и он видит «Харлей» своего отца, припаркованный снаружи.

В клубе Джонни находит своего тестя Рекса Гэллоуэя, тихо разговаривающего через стойку с его отцом Грэйнджером.

— Джонни? — Грэйнджер поворачивается к нему, следуя за взглядом Рекса. — Что ты здесь делаешь?

Джонни кивает на их кружки.

— Похоже, я как раз вовремя, чтобы выпить кофе вместе с вами.

Пока Рекс наливает кофе, Джонни усаживается на табурет рядом с отцом.

— Вы слышали о подкасте? — спрашивает он, делая первый глоток.

— Как раз разговаривали об этом, — говорит Рекс.

— Рэйчел жутко расстроена по этому поводу, — добавляет Грэйнджер. — И сердится на меня за то, что я скрывал это от нее.

— А ты скрывал? — спрашивает Джонни.

— Это расследование давным-давно повело ее по кривой дорожке. Даже она сама признаёт это. Я не хотел, чтобы она снова все пережила, шаг за шагом. — Грэйнджер допивает кофе и ставит кружку. — В результате я оказался виноватым. Разумеется, она все узнала. А я сделал только хуже. — Он сокрушенно улыбается. — Поэтому теперь я даю ей время, чтобы она остыла.

— Ты веришь Клэйтону Пелли? — спрашивает Джонни.

— Он лжец, — отвечает Грэйнджер. — Он больной человек и всегда был таким.

— Без шуток, — добавляет Рекс. Но он выглядит встревоженным, и Джонни тоже ощущает беспокойство.

* * *

За два квартала оттуда в промышленной части города возле старого сортировочного склада лесной продукции Дарш Раи слушает подкаст через микрофон, трудясь над очередной машиной в своей автолавке. Ганеш, который теперь работает у него, появляется в дверях гаража: молодое и еще более симпатичное отражение Дарша и своего отца Джасвиндера. Сейчас его глаза пылают гневом из-под густых черных волос.

— Какого дьявола она хочет, чтобы мы снова прошли через это? Должен быть закон против таких штучек. Разве она не знает, что стало с нашей семьей? С моим отцом, с моей матерью?

Дарш выкатывается из-под автомобиля, встает и вытирает с рук машинное масло. Он тянется к телефону на верстаке и нажимает кнопку «стоп».

— Может быть, Клэйтон Пелли не делал этого. Разве ты не хочешь знать наверняка? Слушай, там даже суда не было! Почему?

Ганеш упирается взглядом в своего кузена и делает шаг вперед.

— Ты же несерьезно…

Дарш бросает промасленную тряпку на верстак.

— Не знаю, что и думать. Но отчасти я рад, что она заново открывает расследование. Я всегда считал, что полицейские сплоховали. Тринити Скотт права: слишком много свободных концов осталось болтаться на ветру, когда этот мерзавец признался и был осужден. Но я чувствовал, что за этим кроется нечто большее.

* * *

В другой части города Лайам Паркс, владелец фирмы «Фотография и дизайн Паркса», поднимается по лестнице в мансарду, прослушав первые эпизоды подкаста. В тесной мансарде он смахивает пыль со складской коробки, открывает ее и достает старые снимки, которые он обрабатывал в школьной фотолаборатории. Одноклассники, мальчики и девочки. Смеющиеся, улыбающиеся, восторженные лица. На спортивных играх. На школьных танцах. В коридорах. Перекладывая фотографии, он доходит до снимков, которые хочет найти. Снимков, которые он сделал той ночью, когда они увидели, как в небе рассыпалась ракета. Вот то, что он ищет. Группа смеющихся девочек, обнимающих друг друга. Той ночью он сфотографировал их перед костром. Он смотрит на юные лица, прекрасные улыбки. Воспоминания мерцают и возвращаются к жизни — воспоминания, от которых на душе становится тяжко.