Фотофиниш. Свет гаснет - Найо Марш Страница 29

— Но… почему? Что случилось? Это сердечный приступ?

— Можно сказать, — заметил доктор Кармайкл с ноткой мрачной эксцентричности, свойственной врачам, — что все смерти являются следствием сердечной недостаточности.

— А вам известно, что у нее были какие-то проблемы с сердцем? — спросил Аллейн.

— У нее было высокое давление. Она обращалась к специалисту в Сиднее.

— Вы знаете, к кому именно?

— Я не помню. Монти должен знать. И Нед Хэнли.

— Это была серьезная проблема, как вам кажется?

— Врач велел ей… сбавить темп. Не слишком волноваться. Всякое такое. — Бартоломью посмотрел на них так, словно предчувствовал что-то. — Мне следует ее увидеть? — с запинкой спросил он.

— Нет, — быстро ответили оба.

Он выдохнул.

— Я не могу осознать это, — сказал он, медленно качая головой. — Совсем не могу это осознать. Я не могу в это поверить.

— Лучшее, что вы можете сделать, — заметил доктор Кармайкл, — это выпить таблетку и лечь спать. Вы абсолютно ничего больше не можете сделать.

— Ох. Понимаю. Ну, тогда ладно, — ответил Руперт, говоря словно бы наобум. — Но я лягу в постель, если вы не против.

Он взял таблетку, запил ее водой и откинулся назад, глядя прямо перед собой.

— Невероятно! — пробормотал он и закрыл глаза.

Аллейн и Кармайкл подождали пару минут. Руперт открыл глаза и выключил лампу у кровати. Они в замешательстве направились к двери.

— Спасибо, — сказал Руперт в темноте. — Доброй ночи.

В коридоре Кармайкл сказал:

— Очень странный вышел разговор.

— Да, весьма.

— Можно было почти уверенно сказать, что… то есть…

— Что?

— Что ему стало легче. Не поймите меня неправильно. Он испытал шок — я имею в виду это его поразительное извинение за оперу, которое я, признаться, не счел особенно впечатляющим, и его обморок. Пульс у него до сих пор неровный. Но его реакция, — повторил Кармайкл, — была странной, вы не находите?

— Люди склонны вести себя странно, когда слышат о смерти. Уверен, вы с этим сталкивались, разве нет? В этом же случае, мне кажется, присутствует чувство избавления.

— Избавления? От чего?

— Ну, — сказал Аллейн, — от трудной ситуации. От чрезвычайно сильной тревоги. От большого напряжения. Кто-то — кажется, это был Шоу — сказал, что после смерти даже самых близких и дорогих людей человек всегда испытывает чувство освобождения. И облегчения.

Кармайкл фыркнул и изучающе посмотрел на Аллейна.

— Вы не сказали ему, что это было убийство.

— Нет. Утром для этого будет достаточно времени. Пусть насладится пользой от таблетки Латтьенцо.

Доктор Кармайкл снова фыркнул.

Аллейн после вернулся к Трой, которая уже держала наготове фотоаппарат, кисть и тальк.

— Как себя чувствует этот мальчик? Как он воспринял новость?

— В целом хорошо. На удивление хорошо.

— Возможно, он исчерпал способность реагировать эмоционально. Он был на пределе своих сил в этом смысле.

— Может, и так. А ты — самая мудрая пушистая совушка, и тебе пора устраиваться на ночлег. Я ухожу, и похоже, это будет одна из тех ночей.

— О, как в том деле с Фоксом, Томпсоном и Бэйли?

— Не то слово. И когда хочется, чтобы ты была в своем лондонском гнездышке за тринадцать тысяч миль отсюда, — сказал Аллейн. — Но раз уж ты здесь, то лучше запрись на ключ, когда будешь ложиться.

— Я?! — недоверчиво воскликнула Трой. — Зачем?

— Чтобы мне пришлось тебя разбудить, — сказал Аллейн и ушел.

Он попросил Берта продолжить дежурство, пока он с доктором Кармайклом сходит в гостиную.

Доктор Кармайкл сказал:

— Но я не совсем понимаю… Ключ ведь у вас.

— Могут быть и другие ключи — у других людей. У Марии, например. Если Берт продолжит сидеть за ширмой, он увидит любого, кто попытается войти.

— Не могу представить, чтобы кто-то захотел вернуться туда. Даже убийца.

— Нет? А я могу, — возразил Аллейн.

Они спустились в гостиную.

Там сидело маленькое бледное трио оставшихся гостей: Хильда Дэнси, Сильвия Пэрри и Латтьенцо. Мистер Реес, как понял Аллейн, заперся в кабинете с Беном Руби и Хэнли. В гостиной лишь наполовину успели убрать предобеденный беспорядок, когда пришла страшная новость. Повсюду стояли бокалы из-под шампанского, полные окурков пепельницы и ведерки с растаявшим льдом. Камин прогорел до углей, и, когда Аллейн вошел, синьор Латтьенцо осторожно клал на них небольшое полено.

Мисс Дэнси тут же взялась за Аллейна. Правда ли, рокотала она, что он теперь за главного? Если да, то пусть он скажет им, что именно произошло. Соммиту в самом деле умертвили? Означает ли это, что по дому на свободе разгуливает убийца? Как именно ее убили?

К этому моменту синьор Латтьенцо успел расположиться за спиной мисс Дэнси, чтобы строить Аллейну неодобрительные гримасы.

— Мы имеем право знать, — заявила самоуверенно мисс Дэнси.

— И узнаете, — сказал Аллейн. — Час или два назад мадам Соммита была убита в своей спальне. Это все, что нам известно. Мистер Реес попросил меня распоряжаться до тех пор, пока об этом не сообщат местной полиции. Я собираюсь организовать осмотр дома и территории вокруг него. Есть рутинные вопросы, которые я задам всем, кто остался в доме после последнего рейса катера. Если вы предпочитаете разойтись по своим комнатам, то пожалуйста, сделайте это, но знайте, что я могу постучать к вам, когда осмотр будет закончен. Я уверен, что синьор Латтьенцо будет рад проводить вас до ваших комнат.

Синьор Латтьенцо несколько бессвязно уверил милых дам, что он в их распоряжении.

— Я останусь здесь, — сказала мисс Дэнси. — А вы, дорогая?

— Да. Да, я тоже, — решила Сильвия Пэрри и обратилась к Аллейну: — А Руперт знает? Про мадам Соммиту?

— Доктор Кармайкл и я сообщили ему.

Доктор Кармайкл неопределенно хмыкнул.

— Это наверняка оказалось ужасным потрясением для Руперта, — протянула Сильвия. — Для всех, конечно, но особенно для Руперта. После… того, что случилось.

И с некоторым вызовом добавила:

— Я считаю, что Руперт поступил очень смело. Для этого нужно было огромное мужество.

— Мы все это знаем, дорогая, — сказала мисс Дэнси мрачно и одновременно успокаивающе.

— Прежде чем я уйду, расскажите мне, пожалуйста, что именно произошло после того как Бартоломью потерял сознание, — попросил Аллейн.

Составленный дамами рассказ был похож на плохо отрепетированный дуэт, который время от времени прерывался, когда они спорили о деталях и призывали на помощь синьора Латтьенцо. Похоже, как только Руперт упал, стоявший неподалеку Хэнли дал команду: «Занавес», и сам опустил его. Сильвия Пэрри опустилась рядом с Рупертом на колени и ослабила его галстук и воротник. Родольфо Романо сказал что-то про свежий воздух и стал обмахивать Руперта подолом своего библейского одеяния. Соммита пронзительно закричала, сама же зажала себе рот рукой, безумным взглядом обвела собравшихся и затем бросилась на все еще лежавшего без сознания Руперта с такой страстью, что было невозможно понять, движет ею раскаяние или ярость. В этот момент пришел синьор Латтьенцо, за ним — мистер Реес и Бен Руби.