Бандерша - Алексей Комов Страница 29

С тех пор я для себя вывела правило – никогда не заводить не то что дружбы, а просто близких приятельских отношений с шалавами. Они для меня просто рабочий материал! Не больше!

Разумеется, я не забыла и про школу. Нет, ходить на уроки практически перестала. Чтобы не было вопросов своей классной подарила красивые французские часики. С директором школы, у нас был такой плюгавенький, но принципиальный мужичек, заслуженный учитель РСФСР, между прочим, тоже всё обрешала… Реалии жизни и принципиального человека делают покладистым… Еженедельно я засылала ему «продуктовые наборы». Учитывая, что в те времена прилавки были скорее пустыми, чем полными, то этот аргумент помогал ему закрывать глаза на свою не слишком прилежную ученицу. Семью каждому кормить надо.

Не стали мы рисковать и с детской комнатой милиции. Люди у нас добрые: стукануть могут в любой момент. Поэтому французский коньяк и хороший подбор закусок к каждому празднику, страховал меня от попадания в черный список учета несовершеннолетних правонарушителей.

В общем жила-поживала да добра наживала. Пока голову не потеряла…

Но это совсем другая история. И к нашему «Буковинскому цветочку» отношения не имеет!

Внешне он остался, каким и был. Только стоянку отгородили невысоким заборчиком. Зато внутри…

Я зашла в ресторан, и застыла в холле! Здесь так много изменилось! Исчез кооперативный налет. Совершенно новый интерьер. Изящные, явно на заказ, светильники под хрусталь. Оригинальные картины. Судя по всему, с видами Буковины. Все с большим вкусом. Без дешёвки!

– Ласково просимо! – а это гарный хлопец вместо швейцара.

– Дякую! – ответила я, исчерпав на этом запас украинских слов.

Но хлопец тоже не на мове продолжил разговор.

– Пожалуйста, раздевайтесь в гардеробе. Метрдотель к вам сейчас подойдет!

– Хорошо! – ответила я.

Сдала свою куртку, но не успела поправить волосы, как появился администратор. Точнее – появилась…

– Чтобы вы хотели? Пообедать? Комплексный набор или под заказ? – милая дама в черном строгом костюме чуть полноватая брюнетка с круглым личиком лет 30 с небольшим. Да, у господина Когана со временем вкусы не меняются. Тип женщин, к которым он питал слабость, всё тот же.

А вот то, что меня здесь никто не узнал, да, собственно и узнавать некому, было грустно. Понятно, что время идёт. Но когда убеждаешься, что это касается не только окружающего мира, но и тебя самого – становится грустно.

– Спасибо! У меня здесь встреча! – я уже собралась пройти в зал, но задержалась, – скажите, а Семен Иосифович здесь?

– Да. Позвать? – вежливо поинтересовалась метрдотель, хотя в голосе мне почудились нотки напряжения. Интересно, она за кого меня приняла? За проверяющую? Или соперницу? Ну уж точно, не за дочку. У Иосифовича было двое сыновей.

– Позовите, пожалуйста, – моя работа приучила меня с людьми говорить максимально вежливо. Пока это было возможно!

Дамочка скрылась.

Я решила пока в зал не входить. Запас времени был. Стала рассматривать миниатюры с горными пейзажами.

– Кто меня спрашивал? – услышала я знакомый голос.

Мне не захотелось поворачиваться сразу.

– Я вас спрашивала, – тон мой был максимально официальным.

И лишь потом развернулась на голос.

– Что вы хотели? Я к вашим усл… – Семен Иосифович начал подчеркнуто официально говорить со мной, но осекся на половине слова, вся его чопорность облетела, как шелуха, и он радостно улыбнулся. – Сашенька, вы ли это? Глазам не верю!

Я потянулась и поцеловала его в гладко выбритую щеку.

– Как ты выросла и похорошела! Ну умничка, умничка. Просто леди! И ямочки на щечках. Вы просто само совершенство.

– Ну а вы Семен Иосифович, как всегда, удивительно элегантны! Расскажите, как совершенно не бояться времени? – соврала я.

Соврала, потому что выглядел мой старший друг уже не так блестяще, как в былые годы. Нет, одет он был с щеголеватой элегантностью. Но вот сам он заметно сдал. Щеки и глаза ввалились. Стал немного сутулиться, словно на него давит что-то. Но сдаваться он явно не собирался.

– Рассказывай, принцесса, как твои дела? Как настроение?

– Что у меня? У меня все нормально! Расцветаю, как вы заметили. Вы лучше про себя расскажите. Вот вижу здесь все обновили.

– Куда деться. Мы же теперь шагаем в светлую демократию, – он грустно улыбнулся. – Главное, чтоб на этом марше штаны не потерять! А так… Сыновья, с тех пор, как проблемы с отъездом за границу исчезли, из страны уехали. Старший, Гена, переехал в Штаты. А младший, Мишка, у них, два года разницы… Помнишь?… Переселился на историческую родину. Вот месяца два назад от него вернулся. В гости ездил. Пока там не жарко.

– Семен Иосифович, а что к кому-нибудь из сыновей не переберетесь? Или не зовут?

– Зовут! Наперебой.

– И что?

– В Штаты – далеко… И все другое. Ну что я там буду делать? В этих Штатах своих спецов американского общепита полным-полно. А в Израиль не поеду! Сашенька, поймите, да, я еврей! Но старый советский еврей. Я люблю иногда выпить водочку под сало. Я люблю жаренную свинину с картошкой. А в синагогу впервые попал, когда мне исполнилось 45 лет. И то из любопытства! Я же на Таганке всю жизнь прожил. Обычный московский послевоенный пацан. Вы знаете, как это – быть московским пацаном в послевоенные годы. Мне поэтому с вашими …э-э-э… знакомыми так быстро удалось общий язык найти! Знали бы вы какие у нас крутые ребята были. И улицу на улицу ходили. Да… Я в своё время, не поверите, имел честь Владимиру Семеновичу морду бить!

– Владимиру Семеновичу? – не поняла я, о ком он.

– Высоцкому! Ну тогда, разумеется он еще не был великим актером и гениальным автором песен. А вы говорите… сегодняшние авторитеты!

– Как Белла Петровна себя чувствует? – Семен Иосифович, несмотря на мелкие интрижки с персоналом в своем хозяйстве, всегда трепетно и нежно относился к супруге. Мне кажется, она знала про все его приключения, но относилась к ним, как к мелким шалостям хозяина дома и кормильца. Но вовремя пресекала переходы от флирта к чему-то более серьезному.

– Белла Петровна… – он вдруг стал говорить с трудом, словно комок в горло попал. – А Белла Петровна… Никак. Уже… Умерла моя Беллочка… Два года назад. Тромб оторвался. Ночью. Вечером очень радовалась за сына, за Гену. Он по телефону сказал, что его на работе повысили. С улыбкой заснула. Утром не проснулась… Я ведь и от неё никуда уехать не могу…И когда мой час придет, хочу рядом лечь!

У меня даже в горле перехватило. Вот редко кого жалею. А здесь слезы на глаза навернулись. Года три уже такого не было. Теперь понятно, что на его плечи давит.

Я ничего ему не сказала. Просто взяла его руку и нежно, очень бережно пожала.