Улики против улик - Сергей Венедов Страница 29

— Девушка… приёмная дочь Рубцова… написала заявление.

— Какая девушка? С серыми глазами? Помню. Класс!

— Вы ведь занимались этим делом?

— Да… это была история… как тебе сказать… не совсем простая… Между нами говоря, я не очень доволен… потому что занимался только до… «Fine del primo tempo!» — конца первого акта! Понимаешь? И что же тебе показалось неясным?

— На мой взгляд, заключение чересчур поспешное…

— Чересчур поспешное… Хм…

— До определённого момента следствие велось неплохо.

— Так, значит, «Опушка»… Что ж… Помню хорошо. Подозрение вызвала смерть первого старика. То ли несчастный случай, то ли самоубийство, то ли убийство. В любом случае убийца был или дурак, или паникёр и уж точно — дебютант. Потом другой старик — повесился. Чудной тип. Намучился я с ним. Закомплексованный весь, патологический случай. Взял да и повесился, и все улики свалились на его голову…

— Из материалов дела видно, что вы не считали его виновным.

— Сначала нужно было иметь доказательства или…

— Или?..

— Видишь ли, люди с такими комплексами, как Рубцов…

— Но заключение по делу?

— А что там говорится? Ну-ка напомни. Кого-то приговорили?

— Нет…

— Значит, упустили настоящего убийцу?

— Нет… так тоже нельзя сказать… Однако вскрылось множество дополнительных подробностей…

— Тогда всё ясно, — хмыкнул Садчиков. — Значит, всё в порядке, никого безвинно не осудили, никто не ушёл от правосудия? Чего тебе ещё надо, капитан? Рвение проявляешь?

— Видите ли… вина лежит на мёртвом…

— На старичке, который повесился, если не ошибаюсь?

— Да, так сказано в заключении…

— Помню… Но он сам подвёл нас к такому заключению… У тебя есть другие варианты?

— Думаю, кое-что упущено… Как бы это вам сказать… Некоторые доказательства недостаточно проработаны… И потом письмо.

— Какое письмо?

— Должно было быть письмо… Такие типы не уходят просто так… виноват — не виноват… им обязательно нужно, чтобы…

Буров замолчал. Садчиков повернулся к нему. Глаза его иронически поблёскивали. Беседа велась в машине. Буров сидел сзади, а Садчиков — возле водителя и до этого момента разговаривал через плечо. А сейчас впервые обернулся к Бурову и в упор посмотрел на него. Потом вернулся в прежнее положение и задумался.

Буров чувствовал себя отвратительно и проклинал свою робость перед старшим коллегой.

Когда они добрались до места, Садчиков взял его за руку:

— Послушай, Буров… Я здесь задержусь на пару часов… Возьми машину и дуй в Москву… И пусть заключение на тебя не давит… Иди дальше… Эту историю на самом деле поспешили прикрыть… Твои предположения насчёт письма мне нравятся. Признаюсь, что мне не пришло это в голову. Действуй в том же духе… Строй версию на этом… Проверишь по ходу дела.

Буров внимательно смотрел на него. Опять иронизирует? Нет. В глазах Садчикова не было ни тени иронии. Тот даже рассердился:

— Чего ты так на меня уставился? Думаешь, шучу? Говорю вполне серьёзно. Жми вперёд! Мёртвый — живой. Но если человек не виновен, нужно воздать ему по справедливости… И держи меня в курсе. Успеха! — Потом обратился к шофёру: — Коля! Отвези-ка товарища в Москву и живо назад!

Буров остался доволен встречей с Садчиковым. Признавал, что держал себя с ним жалким образом — ничего толком не сказал, не развил ни одной идеи, бубнил что-то себе под нос. А Садчиков ему понравился своим лёгким согласием с тем, что расследование по делу Рубцова действительно прекратили раньше времени. «Не перестраховщик, редкое качество в нашей среде, видно, перед пенсией уже ничего не боится», — думал он. И рассуждения Бурова о письме одобрил.

Водитель мчал по Калужскому шоссе со скоростью больше сотни километров в час. Неожиданно сыпанул крупный снег. Коротко, как бывает поздней осенью, шоссе враз стало белым. Водитель чертыхнулся и сбавил скорость, но в Москву всё равно они прибыли через полчаса. Буров немного жалел, что не остался посмотреть на Садчикова в деле. Поддержка старшего коллеги его явно воодушевила. Тот был абсолютно прав: сейчас надо было начать всё сначала и построить новую гипотезу на предположении о том, что письмо существовало. А для этого перво-наперво нужно было выйти на непосредственных участников драмы.

* * *

На следующий день утром, вооружившись соответствующим письмом, Буров направился в Минлеспром. Его интересовал начальник финансового отдела Главного управления по экспорту-импорту. Пять лет назад тот сидел на этом же месте. Фамилия оригинальная, не забудешь — Зарайко. Буров объяснил цель своего визита. Начальник, толстый человек с апоплексическим, мрачным лицом, всё превосходно помнил.

— Как же не помнить?! Для нас это дело закончилось только в позапрошлом году… С финансовой точки зрения…

— И что же? Вскрылась погрешность? — спросил Буров.

— Было темноватое кредитование фирмы «Донатор» на триста тысяч, но половину недостачи те покрыли из прибыли, с опозданием, но покрыли, отделались небольшим штрафом. А вторую половину не удалось обнаружить. Документы, уничтоженные Рубцовым, восстановить оказалось невозможным.

— Ну и чем всё закончилось?

— Была образована специальная арбитражная комиссия… вместе с представителем Счётной палаты… Из-за отсутствия документов и доказательств отсутствующую на бумаге сумму решили провести по статье «убытки».

— Значит, закрыли…

— Да… Думали взыскать… но у Рубцова не оказалось никакого состояния.

— А у его семьи? — поинтересовался Буров.

— Нет… у семьи тоже. Его жену я знаю… и приёмная дочь. Могу сказать о них только хорошее. Никаких сомнений быть не может, что Рубцов не имел к недостаче ни малейшего отношения.

— А господин Жаркович вам знаком?

— Конечно. Он был заместителем директора фирмы «Донатор».

— Был?

— Да… Он больше у нас не работает. Перешёл в строительную компанию.

— Не в качестве ли взыскания был переведён?

— Нет. У нас не было для этого достаточных оснований.

— Он был связан как-нибудь с финансами?

— Косвенно, как замдиректора.

— А непосредственно?

— Нет, ни малейшим образом. Кроме случаев, когда мы судились, — он выступал от имени фирмы.

— Не было ли в уничтоженных Рубцовым документах чего-то, имевшего отношение к Жарковичу?

— Нет. Мы проверили всех, кто мог иметь дело с этими документами.

— То есть никакой связи с пропавшими документами Жаркович не имел?