Рискованное дело - Нора Робертс Страница 29

Сказка закончилась после того, как перед ней предстала целая груда денег в банковской ячейке и она поняла, как наживают богатство. А потом увидела глаза Джонаса, когда он объяснял, как сам понимает справедливость. Сказка сменилась былью. Как все запуталось! Сразу и не сообразишь... Но, прежде чем она будет думать о будущем для себя и дочери, нужно еще пережить настоящее.

Джонас! Судьба связала ее с ним. И его с ней тоже. Не потому ли ее к нему влечет? Ведь они вместе разгадывают одну и ту же загадку. Если она сумеет все разъяснить, ей, может быть, удастся подавить желания, которые поднимаются из глубины души. Если она сумеет все разъяснить, она снова станет хозяйкой своей судьбы.

Но как справиться с собой, со своими чувствами? Лиз многое пережила, когда они молча возвращались в отель. Больше всего на свете ей хотелось броситься ему на шею, утешить его — правда, Джонас держался сухо и отстранен но. Скорее всего, ее утешение ему вовсе не нужно... Да, ей придется трудно. И самое трудное то, что она постепенно и неотвратимо влюбляется в него.

Лиз решила больше не играть с самой собой в кошки-мышки. Пока она откровенно не признается себе в том, что любит его, она не сумеет справиться со своими чувствами. Пора взглянуть правде в глаза. Всю жизнь, даже в годы самых сильных потрясений, она старалась действовать честно и прямо, и до сих пор у нее все получалось.

Итак, она его любит — или очень скоро полюбит. Она больше не наивная дурочка и не считает, что любовь преодолевает все препятствия. Он причинит ей душевную боль, в чем не приходится сомневаться. Он непременно похитит у нее то, что ей удавалось целых десять лет сохранять в неприкосновенности. Да, он разобьет ей сердце — и что? Лиз покачала головой. И ничего. Он привык добиваться своего.

Джонас Шарп стремится к своей цели, и она для него — не больше чем географическая карта, с помощью которой он попадет куда ему нужно. Он упорен и беспощаден. Как только он выполнит то, ради чего сюда приехал, он тут же бросит ее, вернется в свою Филадельфию и больше ни разу о ней не вспомнит.

Лиз вздохнула. И почему это некоторых женщин так и тянет к мужчинам, которые способны больнее всего их ранить? Отгоняя тяжелые мысли, она разделась и натянула купальник. Но мысли о Джонасе все равно прокрадывались через поставленные ею заслоны.

Может быть, позвонить Вере? Возможно, если она прикоснется к звену цепи, связывающей ее с нормальной жизнью, ей снова удастся овладеть собой? Лиз сняла трубку и задумалась. Где сейчас Вера? Наверное, уже вернулась домой из школы. Слушая щелчки и гудки, Лиз все сильнее волновалась. Когда ее, наконец, соединили, она, заранее улыбаясь, присела на кровать.

Алло!

Мама! — Услышав мамин голос, Лиз испытала и радость, и чувство вины. — Это Лиз.

Лиз! — с такой же интонацией воскликнула Роуз Палмер. — Вот неожиданный звонок! Только сегодня утром мы получили от тебя письмо. Как ты?

У меня все хорошо. — Все совсем не хорошо. — Захотелось поговорить с Верой.

Ох, Лиз, мне так жаль. Веры нет. У нее сегодня музыка.

Разочарованная Лиз постаралась ничем не выдать своих чувств.

Я забыла... — Глаза наполнились слезами, но Лиз постаралась не дать им воли. — Ей нравится заниматься?

Она просто обожает учиться фортепиано. Ты бы слышала, как она играет! Ты свои-то уроки помнишь?

У меня руки не из того места росли. — Лиз с трудом улыбнулась. — Мама... спасибо, что прислала ее фотографии. Она так выросла... Скажи, ей... хочется вернуться?

Роуз по голосу поняла, что дочери плохо. Она тоскует, ей больно. Уже не в первый раз ей захотелось, чтобы Лиз оказалась рядом, чтобы ее можно было обнять, утешить.

Вычеркивает дни в своем календарике. Она купила тебе подарок.

Правда? — Лиз пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.

Вообще-то это сюрприз, ты уж меня не выдавай.

Не выдам. — Лиз смахнула слезы, радуясь, что по ее голосу ничего не заметно. Говорить с мамой больно, но все же это утешение, ведь мама знает и понимает Веру так же, как ее саму. — Я скучаю по ней. Последние недели всегда самые длинные...

Голос ее звучал не так уверенно, как она думала, — кроме того, матери всегда слышат то, что ускользает от других.

Лиз, может, сама приедешь домой? Побудешь с нами до конца учебного года...

Нет, не могу. Как папа?

Роуз не понравилось, что дочь сменила тему, но что делать? Такую упрямицу, как ее дочь, еще поискать. Разве что внучка может с ней сравниться...

Отлично. Ждет не дождется, когда приедет к тебе и нырнет в океан.

Возьмем «Эмигранта» и выйдем в море сами — вчетвером. Передай Вере... — Голос у нее дрогнул. — Передай, что я звонила.

Конечно, передам. Слушай, а пусть она сама позвонит тебе, когда вернется! Соседка привезет ее в пять.

Нет. Я сейчас не дома, а в Акапулько — по делу. — Лиз глубоко вздохнула, приказывая себе успокоиться. — Передай, что я скучаю по ней и буду ждать в аэропорту. Ты ведь знаешь, как я благодарна вам за все, что вы делаете. Просто...

Лиз, — негромко перебила ее Роуз, — мы любим Веру. И тебя тоже любим.

Знаю. — Лиз прижала пальцы к глазам. В том, что родители ее любят, она не сомневалась, только пока не понимала, что это меняет в ее жизни. — Я тоже вас люблю. Просто иногда все очень запутывается.

У тебя правда все хорошо?

Она опустила руку; слезы уже высохли.

Будет хорошо, когда вы приедете. Передай Вере, что я тоже считаю дни.

Хорошо.

До свидания, мама.

Она нажала отбой и стала ждать, когда пройдет чувство щемящей пустоты внутри. Будь она больше уверена в родительской поддержке, верь она больше в их любовь, неужели бежала бы из Штатов и начала жить самостоятельно? Лиз провела рукой по волосам. Нет, она не слишком уверена в поддержке родителей и не рассчитывает на нее. Она сожгла за собой мосты. Важнее всего для нее всегда была Вера и ее счастье.

Часом позже Джонас вышел к бассейну и увидел ее. Лиз переплывала бассейн из конца в конец — быстро, уверенно, то и дело разворачиваясь. Казалось, она не знает усталости; как ни странно, она очень подходила к здешней уединенной роскошной обстановке. Покрой ее ярко-красного купальника, довольно скромный, очень шел ей.

Он насчитал двадцать кругов, прежде чем она остановилась, и невольно задумался, сколько она успела проплыть до того, как он сюда вышел. У него создалось впечатление, что она плавает, чтобы освободиться от напряжения или какого-то горя, и что с каждым новым кругом она все ближе к успеху. Он задумчиво наблюдал, как она окунает голову в воду; мокрые волосы облепили голову, словно плотная шапочка. Еще он заметил, что синяков у нее на шее больше не видно.

Лиз встала; с нее текла вода.