Танцы в нечётных дворах - Элен Витанова Страница 28

По щекам предательски побежали слезы, и для последней реплики пришлось призвать на помощь актерский талант. Эльза отвернулась, стиснула зубы, затем расслабила мышцы лица, повернулась и, глядя отцу в лицо — ведь в глаза ему посмотреть было невозможно — тихо сказала:

— Оставь меня в покое. Выйди из комнаты и дай мне прийти в себя после всех этих неприятностей.

— Ты сама в них виновата!

— Нет, в них виноват и ты тоже.

Она не знала, почему у нее вырвалась такая фраза, но это было неважно. Важно было, что отец от неожиданности все-таки вышел в коридор. Эльза закрыла дверь на защелку. Это нехитрое приспособление помогало ей оставаться наедине со своими мыслями много лет подряд. По крайней мере, раньше, даже во время самых тяжелых размолвок, отцу никогда не приходило в голову ломиться в запертую дверь.

Достав из сумки таблетку успокоительного, она проглотила ее, не запивая водой, и обвела глазами комнату. Здесь все оставалось прежним: синие в полоску шторы на окнах, широкая низкая тахта, на которой она спала, будучи подростком, деревянный шкаф, небольшой полированный стол. Изогнутые спинки двух удобных стульев были заново покрыты темным лаком: когда отец считал, что лак стерся или поцарапался, он аккуратно, методичными движениями, счищал его с дерева и накладывал свежий слой. После этого в доме еще долго чувствовался запах новой мебели.

Эльза залезла на тахту и прислонилась спиной к стенке, оклеенной бежевыми обоями. Кровать была старой и очень широкой. И еще у нее был один секрет. Тяжелый верх, обтянутый темно-синим гобеленом, не был закреплен на высокой подставке темного дерева, и его вполне можно было поднять, ухватившись за две крупные матерчатые ручки. Правда, делать это надо было осторожно, ведь, если не удержать, тахта грозила всей тяжестью рухнуть на голову. Зато, если удержать, и, приложив некоторые усилия, облокотить верхнюю часть о стену, внизу можно было обнаружить глубокий деревянный ящик — именно деревянный, с толстыми стенами, полированный снаружи и необработанный внутри. Глубина его была около полуметра, предназначался он явно для постели, но поместиться там могло что угодно. Правда, из соображений безопасности внутрь обычно ничего не клали, а постель Эльза раньше каждое утро складывала в шкаф, в специально предназначенное для этого место.

Интересно, сейчас в тахте что-то лежит? Повинуясь внезапному желанию, Эльза встала с кровати и приоткрыла ее, заглянув вовнутрь. На этот раз там не было пусто: лежали какие-то фотографии и вещи. Эльза увидела край шелковой ткани цвета фуксии, сиреневый выцветший, прошитый белой ниткой, блокнот. Вряд ли это были вещи отца. Тогда чьи же? С усилием Эльза полностью откинула крышку тахты, затем опустилась на колени и стала рассматривать содержимое ящика.

Здесь была кожаная женская сумка светло-коричневого цвета, большая, с диковинной застежкой — похоже, ретро: сейчас за такие платят приличные деньги. Два блокнота, альбом с фотографиями, пачка писем, перевязанных красной ленточкой. Впрочем, все эти мелочи явно выпали из сумки. А что там еще есть? Боже, сколько пыли! В сумке оказался кошелек, а в нем — сережки. Из другой сумки, попроще, торчал ранее замеченный Эльзой край яркой ткани. Потянув за угол, Эльза поняла, что это — шарф. Симпатичный! Отряхнув его от пыли, Эльза открыла шкаф и посмотрела в небольшое прикрепленное на двери зеркало. Затем накинула на себя шарф, улыбнулась, и то, что она увидела в зеркале, смутно напомнило ей детство. О боже, как она сразу не догадалась? Ведь это — мамины вещи! Где же они были до сих пор? Она была бы счастлива увидеть все это ребенком, но всегда считала, что вещи матери отец оставил на той квартире, откуда они съехали. Выходит, что-то он все-таки взял… Но почему именно это?

Во второй сумке оказалась маленькая шкатулка, открыть которую не получилось, несколько платьев, шарфы, ленты, ношеные пуанты, две книги, обруч для волос, браслет и бусы из крупных стекляшек. Эльза решила все забрать: положила одну сумку в другую и вдруг заметила на дне опустевшего ящика толстое запечатанное письмо. Она взяла его в руки. Внезапно задрожали пальцы, и слезы сами покатились по лицу. Сказывается волнение предыдущих дней? То, что она прочитала на старом конверте, было ужасно. На нем были написаны два адреса: адрес отправителя — этот, домашний, и адрес получателя — тот самый, где жила мама, и который она узнала два дня назад. Отец собирался отправить письмо матери и знал, где она живет. Знал, что она не пропала. О боже!

Эльза разорвала конверт. Там было письмо, написанное его рукой, и несколько документов. В том числе старый паспорт — мамин. Эльза открыла его в том месте, где была фотография, рассмотрела ее и прижала к губам. Читать письмо не хотелось. Видеть отца — тоже.

Засунув все документы обратно, Эльза положила письмо в карман своей сумки. Потом аккуратно, стараясь не стучать, опустила тахту. Мамину сумку сложила в свою, туда же положила три свежих платья, шарф, пару туфель. Затем открыла окно, перебросила сумку через подоконник, подошла к двери и приоткрыла ее. Отец, очевидно, был в кабинете. Что ж, это к лучшему. Эльза, как в детстве, перепрыгнула через подоконник во двор, прикрыла окно и пошла к калитке. Дорожку, усыпанную разноцветным гравием, заливал солнечный свет, в дальнем углу сада благоухали розы и даже старый фонарь, который отец специально не ремонтировал, потому что считал слишком сентиментальным, показался Эльзе милым и почти не ржавым. Когда-нибудь, когда этот дом достанется ей, она обязательно покрасит, починит фонарь и установит вдоль дорожки еще пару таких же. И поставит скамейку в розах. Большую красивую скамейку, чтобы на ней можно было сидеть вдвоем. А, может, даже и втроем — с ребенком. Со счастливым ребенком в счастливой семье — а такая у нее будет, что бы там ни говорил отец.

Открывая калитку, Эльза обернулась и вздрогнула: отец только что вышел из дома и стоял на дорожке. Он явно смотрел прямо на нее, а не в сторону, как обычно. Она помахала ему рукой и поспешно вышла. Потому что знала: этот старый одинокий и очень упрямый мужчина никогда не помашет рукой в ответ. Ну и пусть. Теперь ей уже все равно.

Непонятно почему, но, завернув за угол, и снова, уже в который раз за последние две недели не имея понятия, куда идти, Эльза почувствовала себя повзрослевшей. Странное чувство, учитывая, что поступок ее вполне подростковый: тайно сбежать из отцовского дома с вещами матери, да еще и быть замеченной на выходе. Но впервые отец остался при своем, а она сделала свой, совершенно отличный от его, выбор. И будет нести за него ответственность, какой бы она ни была.

В сумке зазвонил телефон. Это был Стефан.

— Эльза, мне позвонил ваш отец и сказал, что вы ушли. Что вы себе позволяете?

— Да, я ушла, я не могу с ним жить. А в чем, собственно, дело?

— В том, что вы находитесь под домашним арестом, и должны постоянно находиться по адресу, указанному в решении суда. Хотите опять за решетку, что ли?

— Для того чтобы мне там оказаться, нет никаких причин. И вообще, мне все это надоело!

Эльза нажала «отбой» и сразу набрала адвоката.