Джокер старого сыскаря - Юрий Шурупов Страница 28

– Проходите, чего у порога стоять. – Николай даже обрадовался гостю.

– Давай, студент, сразу договоримся: никаких «вы» между нами быть не должно. Согласен?

– Я не против, Женя. Бери стул, садись.

Кнут сел у стола и снова внимательно стал рассматривать лейтенанта.

– В институт, говоришь, собрался?

– Собрался, только не знаю, удастся ли поступить.

– Не знай, не знай. Для студента ты вроде староват.

– Так я же после армии. Осенью в прошлом году пришёл, вот теперь на подготовительные курсы взяли. С завтрашнего дня начинаю учиться.

– Учиться – это хорошо. Я вот вовремя не выучился, теперь только и остаётся таксовать. Ладно, перед Новым годом ого́ревал себе колымагу. Ты видел…

– Машина неплохая, но двигатель ремонтировать надо.

– Вот-вот, а на что? Или семью кормить, или запчасти покупать. А который раз такая мразь подсядет, что и деньги не получишь. Тьфу, зараза. – Кнут с негодованием стукнул кулаком по столу. – Дня два назад остановил один фраер, куда там – пальцы веером, сопли пузырём. Поехали в Запрудовку, место не ближнее. И что ты думаешь? Не заплатил… Ну откуда они берутся такие, скажи на милость, студент.

– Жлобьё! Чему ты удивляешься? Они же только корчат из себя крутых, а на самом-то деле бздык один. Ты можешь назвать мне хотя бы одного богатого, но порядочного, честного человека в вашем городе?

– Одного могу. Есть у нас очень приличная фирма «Уралстройсервис». Так вот директором там Василий Гаврилович Подрядов. Миллионер, конечно! Но человек, Коля, на все сто. Есть у него какой-то фонд, ребятишкам, старикам помогает в их интернатах. Я как пришёл с отсидки… ты в курсе, что у меня две ходки? Хотел к нему телохранителем устроиться. Комплекцией вполне подхожу, а что сидел, так мне сказали, он это в расчёт не берёт, пока сам во всём не разберётся. Ну, это неважно. Главное, что у него никаких телохранителей, оказывается, нет. На стройку – пожалуйста! Только какой из меня строитель? Тогда я и решил пошабашить [56]где придётся да подержанную тачку купить под таксовку.

– А как разбогател этот ваш… Подрядов? Ведь для любого собственного дела нужен начальный капитал. Вот здесь обычно и начинается криминал.

– Утверждать не могу, но народ толмачит [57], что Подрядов ещё в конце восьмидесятых организовал чуть ли не первый в городе кооператив. Простенькую кухонную мебель делали, тогда в магазинах-то было шаром покати, она и шла нарасхват. Дальше – больше… Во всяком случае, никто плохого слова не скажет о нём. И наш брат его уважает, насколько я знаю, и другие человеки. Завистники есть наверняка, но это особый сорт тварей, неизводимый.

Лейтенант слушал Кнута и никак не мог понять, то ли тот ему зубы заговаривает, то ли действительно пытается, но всё никак не может выпутаться из своего уголовного прошлого. Зачем он оказался в Святом Поле, теперь почти понятно: скорее всего, на полученный за участие в набеге гонорар купил старенькую машину и теперь на ней таксует. Без регистрации, конечно, судя по цвету номеров на «Форде», но открыто, не скрываясь. Выходит, по своим меркам он не чувствует за собой большой вины. Способен ли он на убийство в принципе? Сомнение в этом настойчиво одолевало Николая: «Как-то надо вывести Кнута на иконы и посмотреть его реакцию».

– Ваш Подрядов, Женя, если всё так, как ты говоришь, приятное, но редкое в наше время исключение. В основном же богатство добывают воровским путём. И прямо, и косвенно через взятки, махинации разные, откаты… Да, много чего понапридумывали за последние годы. А потом на мнимой благотворительности деньги воровские и отмывают. Мне один парень – вместе сдавали документы на курсы – рассказал, как у вас недавно где-то ограбили староверческую церквушку. Мало того, ещё и стариков поубивали. Ради чего? Ради денег! Старинные иконы сейчас в большой цене. Воры у воров перекупают, а то и за бугор сплавляют, там больше платят. Только неужели после грабежа с убийством они спокойно могут продолжать жировать в своих теремах? Ведь всё равно поймают рано или поздно…

Кнут ничем не выдал своей причастности к святопольному преступлению. Правда, лицо его ожесточилось, и он настолько искренне выразил неприязнь к совершившим это преступление, что лейтенант остался в полном недоумении. «Или Кнут талантливый актёр, – мелькнула мысль, – или он в душе искренно раскаивается в содеянном. Крест на шее – значит, верующий…»

– Слышал я про этот случай. – Голос Кнута стал тише и глуше. – Да я б их… на портянки порвал, все б кендюхи [58]вонючие выпустил, будь моя воля. Спросить бы с них, как с гадов – мало не покажется. Иконы иконами, а стариков-то зачем было мочить? Зверьё, нелюди! Ты прав, Коля, всё одно – с этого бомбёжа они не соскочат. – Кнут быстро расстегнул верхние пуговицы рубашки и, обеими руками раздвинув края, показал медное распятье, висевшее на толстом нитяном гайтане. – Он всех рассудит по справедливости. Помяни моё слово, студент!

Посидев молча несколько минут, Кнут встал.

– Пойду спать. Хватит, Коля, познакомились, побазарили – и то в кайф. Тебя завтра не подбросить до города?

– Спасибо, доберусь сам. Мне ведь только к одиннадцати надо, а ты с утра уезжаешь. Не беспокойся.

– Ну, как знаешь…

Николай долго не мог уснуть. Он почти убедился в искренности Кнута. Почему не поверить человеку, пусть даже дважды судимому? А может, ему надо помочь, поддержать каким-то образом, дать понять, что его принимают как равного, с ним считаются и доверяют. Николаю даже пришла в голову мысль открыться перед Кнутом и убедить его явиться с повинной, начать помогать следствию. Но такой серьёзный шаг следовало обсудить с начальством. Это он понимал и решил завтра же поделиться своими соображениями с Кротовым…

Предложение Синельникова о возможности открытого контакта с Кнутом пока отвергли, но в целом информацию приняли к сведению и дали Николаю новые инструкции. Полковнику Игнатову опыт подсказывал, что Кнут не выдержит и сам придёт с повинной. Всему своё время. Лишь бы бандиты не заподозрили его намерение. То же предположение высказал и Тимофей Кузьмич Репнин:

– Не надо, Коля, Кнута с повинной торопить: созревшее яблоко, понимаешь, само упадёт. Но и глаз с него не спускай. Убрать его могут – задницей чую.