По лезвию ножа, или В погоне за истиной - Максим Окулов Страница 28

— Здравствуйте, Ефимия э-э-э… — замялся я, — не знаю вашего отчества. Вы меня помните?

— Конечно помню, сынок, — повеяло теплом от удивительно доброго и мудрого взгляда темных карих глаз, — Никитична я, Ефимия Никитична. Как твои дела, сынок?

— Да неважно, тучи не рассеиваются, а еще более сгущаются, Ефимия Никитична, да и еще обещание мое вот… неисполненное.

— Кому ж обещал-то? Дружку какому, а он тебе теперь покоя не дает?

— Да нет, не дружку, — вздохнул я, — Богу Самому обещал однажды, что, если поможет Он мне, то обязательно покрещусь, ну и забыл об этом напрочь.

Бабушкины глаза враз посерьезнели.

— Э, милок, как же это ты так? Но это дело поправимое. Бог наш любит всех. Ни один человек в мире не может любить так, как Он! Бог не хочет зла никому, а все, что посылает — посылает на пользу. Понимаешь, все! Даже то, что кажется нам плохим.

— Ну Он же бывает и наказывает?

— Это не Бог нас наказывает, а мы сами себя. Каждый наш грех аукается скорбями. И, главное, помни, что никогда человеку не дается ноши выше той, какую тот может сдюжить. НИКОГДА! — строго подытожила она. — Ты, главное, с этим делом не затягивай — с Крещением, это не шутки. Если решил, то иди до конца, и крещения одного будет мало! Надо в церковь ходить, молиться, поститься, исповедоваться, причащаться. Жизнь наша короткая, а когда Господь к себе возьмет, никто не знает. Вот сегодня отпевать будут молодого парня — поди тебе ровесник: красивый, богатый. Приходил к нам, с отцом Михаилом беседовал. А вот убили его в минувшее воскресенье.

Что-то смутно кольнуло меня, я еще не успел сообразить, что же именно, как дверь храма открылась, и внутрь вошли двое амбалов, в которых я тут же узнал охранников покойного Федота. Бежать было некуда, я сделал два шага вперед, встав в угол перед какой-то иконой. Тем временем гости подошли к бабушке Ефимии и поинтересовались готовностью предстоящего отпевания. Она успокоила их, сказав, что все готово, дала несколько распоряжений, после чего они ретировались. Я не смел повернуться, а Ефимия Никитична, подойдя ко мне поближе и встав в пол-оборота, тихонько зашептала:

— Что случилось, милок? Ты знаешь этих людей?

— Бабушка, отпевать-то будут не Федора Силина?

— Фамилии не припомню, а звать точно Федором.

— Меня обвиняют в его убийстве, милиция ищет, бандиты, — голос мой дрогнул, а состояние было близким к панике.

— Ох, батюшки! — воскликнула Ефимия. — Иди за мной!

Она схватила меня за руку и потащила вглубь храма. Сбоку, слева от алтаря, я увидел еще одну дверь, которая была заперта. Бабушка велела мне идти к двери, а сама быстренько натянула цепочку от стены к стене, отгородив ту часть храма, где мы находились от входа.

— Ефимия Никитична, здравствуйте, — это был голос Колобова, — у нас все готово, что делать дальше?

— Милок, обожди на улице немного, я сейчас принесу подставку под гроб и вас позову.

Я стоял спиной ко входу, и мне казалось, что меня вот-вот узнают, схватят, было такое ощущение, что поток горячего воздуха окатывает меня сзади, по спине заструился пот. Спровадив Колобова, бабушка ловко извлекла откуда-то из-под халата связку ключей, отперла дверь, и мы вышли во внутренний двор. Прикрыв дверь, моя спасительница, быстро перебирая ногами в древних бурках, поволокла меня к двери добротного кирпичного дома, расположившегося внутри церковной ограды.

— Это дом нашего батюшки, здесь тебя никто не найдет, — сказала она, захлопывая дверь изнутри. — Вот, разувайся, на тебе тапочки и проходи вот сюда, — указала сухонькая ручка на открытую дверь в конце короткого коридора. В середине комнаты стоял большой обеденный стол со скамейками вокруг. Видимо, это была столовая. В помещении было тепло, я снял куртку и присел с краю на скамейку.

Запищал пейджер.

— Стас! — Трясущимся пальцем Денис нажал на кнопку.

«Денис, я в „Опус-банке“. Здесь готовы тебе помочь. Срочно позвони по телефону 939-15-76. Жду звонка. Стас».

— Твою мать! — Вырвалось у меня. Я просто не верил своим глазам. «Что же делать?», — только и вертелась в голове. «Точно! — Наконец-то придумал я. — В этой ситуации я сам ничего не смогу сделать, а вот отец сможет помочь. Надо быстрее ехать к нему!»

Из глубины дома раздались шаги, и в комнату вошел рослый детина с огромной окладистой бородой, он вполне подошел бы на роль Ивана Сусанина, и голос был под стать:

— Здорово, раб Божий, давай знакомиться, меня зовут Григорий, — протянул он огромную ручищу. Я с опаской подал свою руку, которая словно попала в железные тиски.

— Приятно познакомиться, Денис, — промямлил я.

— Ефимия сказала, что тебя надо вывезти отсюда. Ты торопишься? Можем пока чайку попить.

— Тороплюсь, Григорий, поверьте, очень тороплюсь! Мне бы выбраться отсюда на улицу незаметно, а там я уж сам.

— Ты, Дионисий, куда попал вообще, знаешь? — сделал грозное лицо мой собеседник.

— В церковь, — опешил я.

— Вот именно! Ты попал в Дом Божий, где все проблемы решаются легко и просто, когда на то воля Божия есть. Тебе куда и к какому времени надо? — ласково улыбнулся он под конец.

— На Мясницкую, к часу.

— Тогда едем!

Я немного успокоился. От этого человека исходила какая-то уверенность и сила. Вообще как нельзя кстати оказалась помощь этих, в общем-то, чужих мне людей, ставших в считанные минуты очень близкими.

Мы вышли на улице. Во дворе стояла новенькая Нива с работающим двигателем.

— Прыгай внутрь, — скомандовал Григорий и забрался на водительское место. Вынув из кармана брелок наподобие пульта автомобильной сигнализации, он нажал кнопку, и ворота стали открываться.

* * *

Как больно, как же больно! Жар возникает внутри и, кажется, опаляет каждую клеточку тела, медленно поднимаясь к голове. Нет! Только не это, только бы он не дошел до головы. Эту боль пережить невозможно, я опять потеряю сознание. Зачем Наставник мучает меня? Он опять пришел ночью, я услышал его голос — внутренний голос, который велел мне приехать к этой церкви на Воробьевых горах. Сюда должен придти этот щенок, а мне необходимо сдать его следователю. Наставник, как всегда, все знает. Я должен исполнить его волю, должен…

Вот и следователь с этой дебильной фамилией, да и весь он какой-то ущербный, а щенок уже внутри, в церкви. Что со мной, м-м-м-м, больно, жжет, я не могу подойти к храму… Что случилось? Надо подойти к нему, надо только подойти и сказать несколько слов про этого щенка. Так, у меня получится… А-а-а-а-а-а-а! Ничего не вижу, куда я бегу? Стоп, стоп! Больно! Дыши, дыши! Где я? Вот гадость! Какая сила оттолкнула меня от церкви? Но стало легче, боль отступила. Надо выполнить волю Наставника, иначе будет плохо. Надо идти.

— Ты опоздал! Ты не выполнил приказ!