Украденный сон - Александра Маринина Страница 28

Итак, Василий Колобов. При повторной беседе факт избиенияотрицал категорически, ссылаясь на падение с лестницы в пьяном виде. Его жена,однако, столь же категорически утверждала, что ее мужа избили, мотивируя своюуверенность тем, что когда он в тот день пришел домой, то лег на кровать, рукик животу прижал, согнулся пополам и пробормотал: «Сволочи. Подонки». УпрямогоКолобова пытались «продавить» все по очереди, включая стажера и Настю, норезультата это не дало. Упал, и все тут. Только время потеряли. Однако при этомзаметили, что чем упорнее отрицал Василий, что его избили, тем болезненнеереагировал на любое упоминание о подруге своей жены Вике. В конце концов решилипроверить, не связан ли был женолюбивый продавец импортных сигарет с Викойамурными делами, о которых никто не знал. Может бить, в этом деле все кудапроще и мотивом убийства явилась ревность? Как версия – вполне годилось. Итогда телефонный звонок мог быть сообщением от Вики о том, что она уезжаеткуда-нибудь с Василием. Судя по тому, что они узнали о характере девушки, онабы не постеснялась сказать об этом Борису. После убийства, совершенного, вполневероятно, Колобовым, Борис и Ольга принимают решение не выдавать убийцу.

Мало ли по каким причинам… К тому же со смертью Викирешались сами собой их личные проблемы, слабохарактерному Борису не нужнобольше думать о том, как расстаться с Ереминой, а Леля получала реальный шансна нормальную семейную жизнь с художником. Тем более оба они очень хотели иметьдетей. В этом уравнении стертая запись на кассете оказывалась к месту, но причем тут избиение Колобова? А может, ни при чем? Оно вообще не имеет к убийствуникакого отношения, и не надо пытаться искусственно впрячь в одну упряжку «коняи трепетную лань»?..

… – Вы раньше не бывали в Риме? – послышался справа от нееприятный голос, говоривший по-английски с сильным акцентом. Настя повернулаголову к молодому человеку в белом свитере, сидящему через проход. Он с улыбкойсмотрел на лежащий у нее на коленях мишленовский путеводитель по Риму, которыйона откопала в квартире родителей. Этот путеводитель Надежда Ростиславовнапривезла из своей первой поездки в Италию много лет назад.

Настя по акценту безошибочно угадала в юноше итальянца. Онас трудом преодолела искушение ответить ему по-английски. «Нельзя же тянуть добесконечности, – подумала она. – Все равно придется пользоваться итальянским,так уж лучше начать сейчас». В английском и французском она чувствовала себяуверенно, часто ими пользовалась, много переводила, особенно во время отпусков,чтобы заткнуть дыры в бюджете. А итальянский язык, которым она неплохо владелав детстве благодаря настойчивости матери, давно лежал, как она сама выражалась,в дальнем ящике стола без активного употребления, и Настя побаивалась говоритьна нем. Но все-таки решилась.

– Вы можете говорить по-итальянски, – произнесла она,перебарывая смущение и тщательно следя за произношением. – Только не быстро.

Юноша понимающе улыбнулся и с явным удовольствием перешел народной язык. Они проболтали минут двадцать, когда в салон с сигаретой в рукахвошел руководитель делегации Якимов. Он занял сиденье прямо перед Настей,щелкнул зажигалкой, выпустил дым и повернулся к ней, слегка перегнувшись черезподлокотник кресла.

– От коллектива отрываешься, Каменская? – шутливосказал он. – Уже и поклонника себе нашла. Смотри у меня, чтоб без глупостей.

Якимов ей нравился. В нем не было диктаторских замашек инадменного превосходства человека, много бывавшего за границей, над рядовымисовгражданами, которые, впервые оказавшись за рубежом, не знают обычно, какступить и что сказать. Он охотно делился опытом, подробно отвечал на всевопросы и давал очень ценные советы, которые Настя, побывавшая в Швеции вгостях у матери, признала правильными и своевременными.

– Какой у нас будет распорядок? – спросила она уЯкимова.

– С десяти до шести нами будут заниматься итальянскиеколлеги, после шести – развлекаем сами себя. Среда и суббота – свободные дни,можно побегать по магазинам, если захочешь. Что конкретно тебя интересует?

– Я хочу встретиться с матерью. Она обещала приехать в Римв четверг.

– Нет проблем. После шести часов ты сама себе хозяйка,с моей стороны никаких возражений нет. На всякий случай имей в виду, двое изнашей делегации уже пронюхали, что ты знаешь языки, и собираются на правахстарших по званию запрячь тебя в магазинные мероприятия. Так что, если хочешьполучить свободу, ставь меня в известность – я их постараюсь придержать.

Якимов потушил сигарету и ушел в передний салон, где сиделвместе с остальными членами делегации: двумя генералами (один из министерства,другой из ГУВД Москвы), начальником одного из московских окружных управленийвнутренних дел и двумя сотрудниками Главного управления уголовного розыска.

– Никогда бы не подумал, что вы русская. Я был уверен,что вы англичанка, – раздался голос юноши в белом свитере.

Настя усмехнулась про себя. Немудрено, что он принял ее заангличанку: худощавая, белесая, невзрачная, с тонкими чертами невыразительногои оттого, наверное, холодного лица, она и впрямь казалась типичной старой девойиз английского классического романа. Во всяком случае, ее внешность не имеланичего общего с расхожим представлением о русской красавице.

– Вы хотите сказать, что у меня типично английскаявнешность?

– Нет, вы говорите по-итальянски с английским акцентом.

– Да ну? – изумилась Настя. – Никогда бы не подумала.

Она решила повнимательнее прислушаться к речи своегообщительного собеседника и постараться говорить так же, как он. Слух у нее былпревосходный, к иностранным языкам мать приучила ее с раннего детства, поэтомуборьба с английским акцентом успешно завершилась как раз к моменту посадки.Молодой итальянец по достоинству оценил Настины лингвистические усилия и напрощанье сказал:

– Теперь вы говорите, как итальянка, которая слишкомдолго жила во Франции.

Они дружно расхохотались.

– У меня появился другой акцент?

– С акцентом все в порядке, но вы начали строить фразы,как француженка.

Их поселили в маленькой тихой католической гостинице,стоящей на холме, неподалеку от российского посольства. Настя обрадовалась,узнав, что от гостиницы до собора Святого Петра можно было дойти пешком задвадцать минут.

Якимов не обманул. В шесть вечера у итальянцев заканчивалсярабочий день, и российская делегация оказывалась предоставленной сама себе.Ничего похожего на русское гостеприимство здесь не наблюдалось: за шесть дней –одна экскурсия по городу и один ленч с представителями министерства. Онизнакомились с работой служб и подразделений полиции, задавали вопросы, смотрелиучебные фильмы. Ни о каких мероприятиях после рабочего дня и речи не было.

Настю это вполне устраивало. После обеда в гостинице в семьчасов она переодевалась, меняла юбку на джинсы, а туфли – на привычные любимыекроссовки и, накинув кожаную куртку, в кармане которой лежал путеводитель,отправлялась гулять. В среду, когда у них был свободный день, Настя сорваласьиз гостиницы сразу после завтрака, который накрывали в половине восьмого. Онаникому, кроме Якимова, не сказала о своих планах и постаралась улизнутьнезаметно от других, пока никто не попросил ее помочь с покупками, так как нианглийского, ни тем более итальянского не знал ни один человек, кроме нее самойи руководителя. План ее вполне удался, и Настя целый день бродила по городу,разглядывая дома и скульптуры, лавируя в беспрерывном потоке машин и непереставая удивляться тому, насколько внимательно и уважительно относятсяводители к пешеходам. Декабрьское солнце было еще очень теплым, но, несмотря насемнадцать градусов выше нуля, многие женщины шли по улицам в распахнутыхшубках из песца и норки.