Пиар во время чумы - Алексей Макеев Страница 28

Крячко остановил свой потрепанный «Мерседес» на развилке грунтовой дороги, с облегчением распахнул дверцу и вылез из машины. Немного подумав, Гуров сделал то же самое.

Они стояли под горячим солнцем в окружении невысоких зеленых холмов, кое-где поросших кустами шиповника и боярышника. В траве сверкали золотые головки одуванчиков. В струящемся воздухе звенели насекомые и пахло чем-то пряным и сладким.

– Чтобы я лопнул! – проникновенно сказал Крячко, принюхиваясь. – Какой запах, Лева!

Гуров скептически улыбнулся.

– После того как прожаришься в твоем «Мерседесе», любой запах медом покажется, – возразил он. – Лично я ничего исключительного в этом запахе не вижу. Пахнет, как и должно пахнуть на лугу – цветами, травой… Лучше давай определимся, где мы сейчас находимся и куда теперь ехать. А может, и ехать никуда не надо. Похоже, что про это самое место он и говорил, конспиратор хренов.

Рано утром они сверились по карте и отправились на поиски. Генералу объяснили, что Ролан сам появился. Орлов вдохновился и возражать не стал. Очень уж вовремя все это произошло, ведь, по сути дела, розыск опять зашел в тупик. Арестованные в парке фанаты ничего нового к своим показаниям не добавили, расшифровка записной книжки Стебликовой хотя и была завершена, но, к общему разочарованию, никакой существенной информации не содержала. Некоторые записи просто были непонятны и требовали дополнительной экспертизы. Если в такой ситуации с повинной объявится Ролан, то о большем и мечтать не стоит.

Они увидели, что по дороге навстречу им отчаянно пылит мотоцикл «Урал» с коляской. Сквозь рыжее облако были видны фигуры двух мужчин – один, в комбинезоне болотного цвета и в защитных очках, управлял мотоциклом, а другой трясся на заднем сиденье, придерживая рукой рвущуюся с головы белую панаму. Мотоцикл был явно весьма почтенного возраста, шел в горку с натугой, отчаянно треща и кашляя.

– Вот и вся красота к черту! – сердито сказал Крячко, поспешно поднимая стекло. – Куда их несет? Теперь не прочихаешься!

Мотоцикл приближался. Плотный шлейф пыли тянулся за ним от самого села, медленно покачиваясь в знойном воздухе и никак не желая оседать на землю.

Стас, выпучив на Гурова глаза, вдруг заорал:

– Нет, ты видишь?! Ты видишь того, сзади? Это же Ролан!! И в самом деле есть счастье в жизни.

«Урал» остановился почему-то не рядом, а метрах в ста от них, в низинке. «Консультант» слез с сиденья и направился к полковникам, а мотоцикл, по-прежнему кашляя и пыля, покатил обратно.

С каменными лицами они наблюдали, как их вероломный информатор, кряхтя и охая, поднимается наверх, старательно оттягивая момент встречи и будто бы ничего вокруг не замечая. Но наконец наступил момент, когда притворяться дальше было невозможно. Ролан подошел вплотную, поднял глаза, и лицо его вдруг озарилось счастливейшей улыбкой.

– Товарищ полковник! – завопил он. – Вы здесь?! И вы тоже, товарищ полковник… Просто не могу поверить. Такая радость!

– Ну так, артист разговорного жанра! – мрачно оборвал его Крячко. – Теперь закрывай рот и внимательно слушай. За все, что ты натворил, тебе полагалось бы оторвать руки, ноги и прочие оконечности… Без суда и следствия, разумеется. Вообще-то у меня большое желание сделать это прямо сейчас, и только присутствие старшего товарища удерживает меня от решительных действий.

– Это у вас состояние аффекта, господин полковник, – авторитетно сказал Ролан. – Можете рассчитывать на снисхождение суда в случае чего…

Крячко обернулся к Гурову и печально сказал:

– Ну позволь, я хоть один раз ему врежу?

– Он и так на головушку слаб, – возразил Гуров. – Один удар, и он потеряет память. А нам это зачем? Нам надо, чтобы он все вспомнил, до последней детали. Слышишь, Ролан?

– Что я должен вспомнить, господин полковник? – с готовностью откликнулся Ролан. – Вы же знаете, я сам вам позвонил, всегда готов помогать органам. Меня даже ночью разбуди…

– Ночью допросы проводить не положено, – сказал Гуров. – Ты давай прямо сейчас исповедуйся. А то грехов у тебя чересчур много накопилось. У меня, видишь ли, состояние аффекта напрочь отсутствует, поэтому я тебе вполне взвешенно обещаю, что за свои художества ты можешь схлопотать такой срок, что твоя любезная Галина Ивановна, при всей своей женской снисходительности, может тебя и не дождаться.

– Ужасно! – понурил голову Ролан. – Вы не представляете, господин полковник, какая это святая женщина! Надеюсь, вы ей ни о чем таком не намекнули? Открыть ей глаза на суровую правду жизни – это все равно, что ударить ребенка. Я на это так и не решился. Вы понимаете, о чем я?

Ролан потер руки и грустно посмотрел в синюю даль.

– Знаете, как я переживал, господин полковник? – неожиданно сказал он. – Я ночами не спал, честное слово! Я даже пошел на смертельный риск и вот позвонил вам, хотя разум подсказывал, что этого нельзя делать. Ну поставьте меня на свое место. С одной стороны – вся мощь и беспощадность закона, с другой – безжалостный мокрушник, которому замочить человека проще, чем пива выпить. Смотрели кино «Прирожденные убийцы»? А зря! Сильное кино. Ваш Джиттер из той же оперы, извиняюсь.