Солнце для мертвых глаз - Рут Ренделл Страница 28

Возвращение Кейта было неожиданным. Он в нерешительности постоял у комнаты Тедди, вероятно собирая энергию для удара. Дверь распахнулась с такой силой, что ручка опять врезалась в стену. В руке у дяди была открытая банка «Гиннеса».

– Я хочу, чтобы ты немедленно убрался отсюда, – сказал он.

Тедди отложил кисточку.

– Что?

– Ты слышал. Если бы ты держался в рамках и вел себя нормально, я, возможно, и позволил бы тебе остаться до лета. Но нет, ты решил разрушить мой дом, сломать здесь все; ты, черт побери, стал угрозой. Так что тебе придется уйти. Ясно? Соображаешь?

– А кто выгонит меня отсюда? Ты?

– Я, – сказал Кейт, – и закон, если понадобится.

И одним движением, похожим на прямой удар кулаком, вылил содержимое банки на рисунок Тедди. Коричневая пенистая жидкость разлилась по со вкусом раскрашенному изображению рамы зеркала.

Тедди не издал ни звука и даже не шевельнулся. Он смотрел на Кейта до того, как тот плеснул пивом, и продолжал смотреть сейчас, бесстрастно, пристально. Вероятно, эта холодная пассивность подействовала на Кейта сильнее, чем любая эмоциональная реакция. Тот опустил глаза, с вызовом допил то, что оставалось в банке, повернулся и вышел.

Тедди пошел на кухню за тряпкой. Салфетка в миске под раковиной, по всей видимости, была связана его матерью. Он посмотрел на нее без всякой сентиментальности, вернее, вообще без каких-либо чувств, лишь обратил внимание на, скажем, фирменный знак матери – путаницу в петлях и ярко-красную кайму. Салфетка отвечала его целям, то есть подходила для того, чтобы собрать жидкость, но вот рисунок погиб. Тедди вытер салфеткой свой стол, высушил его бумажным полотенцем, вытер пол, скомкал рисунок и бросил его в мусорную корзину.

Когда он отнес салфетку на кухню, то подошел к двери в гостиную и прислушался. Звука телевизора слышно не было. Раздался щелчок – это вскрыли еще одну банку, – а затем звук, похожий на отвинчивание крышки в «Чивас Регал». Тедди решился именно в тот момент или час спустя? Впоследствии он не мог сказать точно. Наверное, лучше много не думать об этом. «Действуй, не думай».

В комнате воняло пивом – крепким, недобродившим. Делать ему новый рисунок или нет? Для Тедди это было самым приятным времяпрепровождением. С полчаса или дольше он рисовал новые варианты, но на этот раз не раскрашивал их. Затем сложил новые рисунки в картонную папку, убрал карандаш на место, еще раз протер стол и подошел к французскому окну.

Ночь была очень темной, безнадежно черной, что типично для середины зимы, когда солнце, или что там еще, садится в четыре и естественного освещения нет долгое время. Тедди слышал, как соседи-яппи вернулись домой; как у них защелкали выключатели, а один в комнате, примыкавшей к его, издал громкий треск. Он погасил свой свет. Секунду или две казалось, что Тедди находится внутри большого черного мешка. Затем предметы снаружи стали принимать свои очертания. Уличные фонари горели, хотя и не рядом; свет из соседнего дома делал воздух желтоватым и, проникая через забор, лежал желтыми полосами на земле.

Тедди видел очертания автомобильного навеса, а прямо под окнами – силуэт задней части «Эдсела», похожего на космический корабль, приземлившийся слишком близко к дому. Лившийся откуда-то свет прочертил бледную полосу на мусорных мешках, укрывавших мотоцикл. Небо было очень темным, иссиня-черным. Соседи стали выключать свет, собираясь спать. Их лестница заскрипела, когда они поднимались наверх. У него не было часов, Тедди никогда их не носил, но чувствовал, что время перевалило за полночь и сейчас около половины первого.

По коридору он продвигался на ощупь, так как везде была темень. Ориентиром была полоска слабого света под дверью в гостиную. Тедди очень тихо открыл дверь и вошел. В светящемся, но с выключенным звуком телевизоре толстый комик рассказывал анекдоты, считавшиеся неприличными для более ранних передач. Кейт лежал в своем кресле, его глаза были закрыты, рот открыт. Как бы показывая, что знает о появлении Тедди, он неожиданно издал громкий, булькающий, прерывистый храп.

Окурок последней сигареты не долетел до пепельницы и истлел прямо на столе. В сумраке он напоминал серую пушистую гусеницу. Вся крышка стола была испещрена неглубокими рытвинами, как будто кто-то пытался выжигать на ней. Тедди подошел поближе, дунул на пепельную гусеницу, и та исчезла бледным облачком. Кейт не шевельнулся. Он выпил три банки «Гиннеса» и – если он принес домой полную бутылку – полбутылки виски.

Теперь надо найти другой подходящий пластмассовый мешок. Для них существовала куча названий, и Тедди знал их все, потому что ненавидел их и то, для чего они предназначались: политен, полиэтилен, полипропилен, полиэстер, полистирол, поливинил. Сейчас ему нужен был политен. В комнате их было навалом: зеленых, желтых, белых и красных пакетов, разбросанных Кейтом; они валялись на полу либо были засунуты один в другой, штук по десять-двадцать, чтоб получилась подушка.

Тедди вытащил один из тех, что были засунуты в один. Это был огромный пакет с одним швом из «Селфриджес» [32]. Откуда у Кейта, с его-то пристрастиями, пакет из «Селфриджес»? Не может быть, чтобы он хоть раз заходил в этот магазин. Наверное, пакет дал ему один из покупателей, когда дядя нес что-то домой и его собственный пакет порвался. Политен был гладким, скользким и плотным, он был из очень качественного, первоклассного, превосходного пластика. Вместо дырок по бокам у него по верхнему краю была продернута лента из такого же прочного пластика, как резинка в трусах или шнурок в спортивных брюках. Лента вытаскивалась в два отверстия и образовывала ручки. То, что надо, подумал Тедди. Идеально.

А дальше он перестал думать и начал действовать. Бездумно. Сначала Тедди выключил телевизор и постоял в темноте, прислушиваясь к тишине, над которой витал гул от автомобильного движения по Северной кольцевой. Снял зажим, удерживавший шторы, раздвинул их и впустил свет от уличного фонаря, который стоял не рядом с домом, а на углу. Кейт издал булькающий звук, непохожий на храп. Он дернул головой влево, затем положил ее на прежнее место.

Тедди взял желтый пакет обеими руками и растянул горловину. Ему было неприятно прикасаться к Кейту, но деваться было некуда; его руки лишь скользнули по волосам и шерстяному пуловеру, когда он, набрав в грудь побольше воздуха, натянул пакет на голову Кейту.

Предполагалось, что будет какое-то сопротивление, но Кейт не сопротивлялся. Он был слишком пьян для этого. Тедди как можно туже затянул пакет, стараясь не повредить его. Из комнаты он не ушел, пока, но спиной повернулся.

Тедди стоял у окна, глядя на улицу, которую видел из этого окна всю свою жизнь: на длинную прямую проезжую часть с желтыми пятнами от фонарей на черном фоне, на приземистые оштукатуренные дома с жалкими крылечками перед входной дверью вместо террас, на сетчатые заборы, за которым там, где должен быть сад, стояли соседские средства передвижения: старые машины, перекрашенные фургоны, мотоциклы, велосипеды и даже лодка с высоко поднятым корпусом, рядом с жилым автоприцепом.