Азазель - Борис Акунин Страница 28

Сначала из дверцы высунулся сафьяновый дорожный сапог,окованный серебряными гвоздиками, а потом на тротуар ловко спрыгнул цветущийюный джентльмен с пышными усами, удивительно не шедшими к его свежей физиономии,в тирольской шляпе с перышком и широком альпийском плаще. Молодой человекогляделся по сторонам, увидел тихую, ничем не примечательную улочку и сволнением воззрился на здание отеля. Это был довольно невзрачный четырехэтажныйособняк в георгианском стиле, явно знававший лучшие времена.

Немного помедлив, джентльмен проговорил по-русски:

— Эх, была не была.

После этой загадочной фразы он поднялся по ступенькам ивошел в вестибюль.

Буквально в следующую секунду из паба, расположенногонапротив, вышел некто в черном плаще и, надвинув на самые глаза высокий картузс блестящим козырьком, принялся прохаживаться мимо дверей гостиницы.

Однако это примечательное обстоятельство ускользнуло отвнимания приезжего, который уже стоял возле стойки, разглядывая тусклый портреткакой-то средневековой дамы в пышном жабо — должно быть, той самой «Зимнейкоролевы». Дремавший за стойкой портье довольно равнодушно приветствовалиностранца, но, увидев, как тот дает бою, всего лишь поднесшему саквояж, целыйшиллинг, поздоровался еще раз, гораздо приветливей, причем теперь назвалприезжего уже не просто sir, а your honour. [25]

Молодой человек спросил, есть ли свободные номера,потребовал самый лучший, с горячей водой и газетами, и записался в книгепостояльцев Эразмусом фон Дорном из Гельсингфорса. После этого портье ни за чтони про что получил полсоверена и стал называть полоумного чужестранца yourlordship. [26]

Между тем «господин фон Дорн» пребывал в нешуточныхсомнениях. Трудно было себе представить, чтобы блестящая Амалия Казимировнаостановилась в этой третьеразрядной гостинице. Что-то здесь было явно не так.

В растерянности он даже спросил у изогнувшегося от усердияпортье, нет ли в Лондоне другой гостиницы с таким же названием, и получилклятвенное заверение, что не только нет, но никогда и не было, если не считатьтой «Уинтер квин», что стояла на этом же самом месте и сгорела дотла более сталет назад.

Неужели все впустую — и двадцатидневное кружное путешествиечерез Европу, и приклеенные усы, и роскошный экипаж, нанятый на вокзалеВатерлоо вместо обычного кэба, и, наконец, зря потраченный полсоверен?

Ну уж бакшиш-то ты мне, голубчик, отработаешь, подумал ЭрастПетрович (будем именовать его так, несмотря на инкогнито).

— Скажите-ка, любезный, не останавливалась ли тут однаособа, некая мисс Ольсен? — с фальшивой небрежностью спросил он,облокачиваясь на стойку.

Ответ, хоть и вполне предсказуемый, заставил сердцеФандорина тоскливо сжаться:

— Нет, милорд, леди с таким именем у нас не живет и нежила.

Прочтя в глазах постояльца смятение, портье выдержалэффектную паузу и целомудренно сообщил:

— Однако упомянутое вашей светлостью имя мне не вполненезнакомо.

Эраст Петрович покачнулся и выудил из кармана еще одинзолотой.

— Говорите.

Портье наклонился вперед и, обдав запахом дешевой кельнскойводы, шепнул:

— На имя этой особы к нам поступает почта. Каждый вечерв десять часов приходит некий мистер Морбид, по виду слуга или дворецкий, изабирает письма.

— Огромного роста, с большими светлыми бакенбардами итакое ощущение, что никогда в жизни не улыбался? — быстро спросил ЭрастПетрович.

— Да, милорд, это он.

— И часто приходят письма?

— Часто, милорд, почти каждый день, а бывает, что и неодно. Сегодня, например, — портье многозначительно оглянулся на шкаф сячейками, — так целых три.

Намек был сразу понят.

— Я бы взглянул на конверты — просто так, излюбопытства, — заметил Фандорин, постукивая по стойке очереднымполсовереном.

Глаза портье зажглись лихорадочным блеском: творилось нечтоневероятное, непостижимое рассудку, но чрезвычайно приятное.

— Вообще-то это строжайше запрещено, милорд, но… Еслитолько взглянуть на конверты…

Эраст Петрович жадно схватил письма, но его ждалоразочарование — конверты были без обратного адреса. Кажется, третий золотой былпотрачен зря. Шеф, правда, санкционировал любые траты «в пределах разумного и винтересах дела»… А что там на штемпелях?

Штемпели заставили Фандорина задуматься: одно письмо было изШтутгарта, другое из Вашингтона, а третье аж из Рио-де-Жанейро. Однако!

— И давно мисс Ольсен получает здеськорреспонденцию? — спросил Эраст Петрович, мысленно высчитывая, скольковремени плывут письма через океан. И еще ведь надо было в Бразилию здешнийадрес сообщить! Получалось как-то странно. Ведь Бежецкая могла прибыть в Англиюсамое раннее недели три назад.

Ответ был неожиданным:

— Давно, милорд. Когда я начал здесь служить — а томучетыре года, — письма уже приходили.

— Как так?! Вы не путаете?

— Уверяю вас, милорд. Правда, мистер Морбид служит умисс Ольсен недавно, пожалуй, с начала лета. Во всяком случае до него закорреспонденцией приходил мистер Мебиус, а еще раньше мистер… м-м, виноват,запамятовал, как его звали. Такой был неприметный джентльмен и тоже не изразговорчивых.

Ужасно хотелось заглянуть в конверты. Эраст Петровичиспытующе посмотрел на информатора. Пожалуй, не устоит. Однако тутновоиспеченному титулярному советнику и дипломатическому курьеру первойкатегории пришла в голову идея получше.

— Так говорите, этот мистер Морбид приходит каждыйвечер в десять?

— Как часы, милорд.

Эраст Петрович выложил на стойку четвертый полсоверен и,перегнувшись, зашептал счастливцу-портье на ухо.

Время, остававшееся до десяти часов, было использованонаипродуктивнейшим образом.

Первым делом Эраст Петрович смазал и зарядил свой курьерский«кольт». Затем отправился в туалетную комнату и, попеременно нажимая на педалигорячей и холодной воды, за каких-нибудь пятнадцать минут наполнил ванну.Полчаса он нежился, а когда вода остыла, план дальнейших действий был ужеокончательно составлен.