Автора! - Наталья Андреева Страница 28

— Какой конверт, какая «смерть»? — Она сделалась бледной и испуганной.

— Не слышали про такой роман? Но с писателем Клишиным были знакомы?

— Паша… Паша… — Она словно захлебнулась, зеленый взгляд сделался отчаянным.

Михин встрепенулся:

— Я за водой схожу? Вам плохо?

— Не стоит, — еще больше испугалась Любовь Николаевна. — Они не должны знать. Они и так меня ненавидят. Это родня мужа: его мать, отец, бабушка. Все меня ненавидят.

— Вы как? Справитесь? — участливо спросил Алексей, имея в виду, конечно, не ее родню, а истерику.

— Да. Все в порядке. Конечно, я слышала про этот злосчастный роман, — сказала Любовь Николаевна. — И даже читала отрывки.

— Значит… — невольно напрягся Алексей.

— Но я ничего не посылала! Не знаю, о чем речь!

— Тогда кто? Ваш муж заявил сам на себя?

— Муж? Заявил? — откровенно удивилась Любовь Николаевна.

— В той замечательной главе, что попала в руки капитана Михина в пятницу, — Леонидов кивнул на Игоря, внимательно разглядывающего любовь писателя, — в той главе рассказывается о вашем романе с Павлом Андреевичем. И о том, как вас ревновал муж и как подсыпал яд в бокал с вином.

— Какой еще яд? Чушь! Полная глупость!

— Фантазия писателя?

— Да, фантазия, — уверенно заявила Любовь Николаевна.

— А ваша с ним любовь тоже фантазия?

— Он что, про все это написал?!

— Вы не читали?

— Я не котировалась у Павла как достойный рецензент, — с долей иронии сказала Любовь Николаевна.

— Что ж, тогда, думаю, теперь вам стоит это почитать. Ты позволишь?

Леонидов взял у Михина папку, из которой вынул отрывок «Смерти». Любовь Николаевна сначала колебалась: читать, или не читать? Потом нерешительно взяла первый листок. Ее щеки то бледнели, то краснели, она то улыбалась, то словно собиралась заплакать. Алексей не выдержал и отвел глаза. Какое-то время они сидели молча. Наконец, все кончилось, Леонидов понял, что она уже прочитала. Просто держит паузу.

— Любовь Николаевна, не надо, — мягко сказал он.

— Что?

— Плакать не надо. Переживать. Я про себя и про жену свою прочитал крайне неприятные вещи, что ж поделаешь? Так он врал?

— Да если бы это было правдой! Если бы было правдой! Да разве я тогда могла бы… — Она не выдержала и зарыдала.

— Вас не было на даче в тот вечер?

— Да была я там, господи, была! Только Паша меня не любил. Тогда, в конце второго курса, может, что-то и было. Хотя я никогда не верила в его чувства, трудно было верить. Он все себе придумал, как придумывал свои романы. Надо же было деть куда-то все эти красивые слова, эти описания… Все ложь. Он был человеком расчетливым, холодным, и умеющим подавлять в себе любые лишние чувства. А любовь по Клишину — это лишнее чувство.

— Значит, вы не были его любовницей в течение этого последнего года?

— Любовницей? Я? Да вы на меня посмотрите: некрасивая, уже не так юна, не так свежа, обременена семейством. Просто тетка, домашняя курица. Любовницей… Да если бы это было возможно! Если бы он меня захотел, я бы нашла силы вырваться из этого болота, послать к чертям и самовар этот, и бесконечные грядки, и вечные напоминания о том, какую меня в эту безупречную и беспорочную семью взяли…

— А какую?

— Это к делу не относится, — резко сказала Любовь Николаевна.

— Так вы любили его?

— Да, я была им больна. Мне не нравились его книги, мне нравился он сам. Это я с ума сходила по каждой родинке на его теле, я, слышите, а не он! С моей души все это содрано, как кожа, он влез туда, этот оборотень, высосал всю кровь, до капли, и потом написал это! — Она потрясла папкой, из которой вылетел белый лист и упал на пол беседки. Любовь Николаевна тут же нагнулась, проворно схватила его и стала поспешно стряхивать с бумаги свежие опилки.

— А зачем вы были тогда вечером на его даче? — напряженно спросил Алексей.

— Уж не потому, что он так страстно захотел затащить Меня в постель, — горько усмехнулась Любовь Николаевна. — Красиво, конечно напи сано, на мшя там не было, в его постели хотя наверху, в спальне, мне послышался какой-то звук. Мы с ним были не одни в доме, понимаете?

— Так что же вы там делали?

— Я говорила с ним о вещах, не имеющих никакого отношения к его смерти. Это личное и это касается моей семьи, я не собираюсь объяснять.

— А ваш: муж?

— Да, он приехал. Не знаю, кто ему позвонил и сказал эту глупость, будто мы с Павлом любовники. Говорит, какая-то женщина.

— Женщина позвонила? И он приехал?

— Да.

— Ваш муж ревнив?

— Не знаю.

— Как это?

— Очень просто. Этот человек меня мало интересует, я не знаю, на что он способен, а на что не способен. По моему глубокому убеждению не способен ни на что.

— Зачем вы вышли за него замуж?

— Зачем выходят замуж женщины, когда есть вариант засидеться в девках, а любимый мужчина бросил? Просто чтобы устроить свою жизнь все равно с кем.

— Есть те, которые хранят верность памяти.

— Да? И что с ними потом происходит? Всю жизнь упиваться теми мгновениями, которые, конечно, были прекрасны, но всего лишь были! Романтика приходит и уходит, а дети, проблемы, работа, необходимость зарабатывать деньги — все это остается и именно это и есть жизнь.

— Так между вашим мужем и Клишином была ссора?

— Ну если это можно назвать ссорой… Никита заикнулся насчет того, чтобы Паша не лез… ну, туда не лез, куда его не просят. Паша еще так странно засмеялся и говорит: «Что, морду мне набьешь? Ну давай». Он знал, что ничего не будет.

— Ваш муж не производит впечатление человека физически слабого. Почему же Клишин был так уверен, что ничего не будет?

— А разве в драке всегда побеждает тот, кто физически сильнее? Побеждает тот, кто в себе уверен, не обязательно иметь здоровые кулаки, надо просто забыть о том, что тебе может быть больно. Знаете, в тот вечер у меня появилось ощущение, что Паша безразличен к боли. Он был уже почти мертв.

— Как это?

— Не знаю. Разве с вами такого не бывало? Момента, когда вы теряете в жизни столько, что не боитесь смерти, а сами ее торопите: «Скорей, милая, скорей»? Было?

— Допустим. Что же он такое потерял?

— Уж не любовь во всяком случае.

— Он и на самом деле был так неотразим?

— Да.

— Так коротко? Без комментариев?

— А что тут говорить? О том, каким он был необыкновенным человеком? Да, это была такая гремучая смесь физической красоты, ума, таланта, обаяния, сексуальности, если хотите, что она могла взорвать любую крепость. Я имею в виду неприступные бастионы женской добродетели. Так лучше?