Большая игра - Александр Горский Страница 28

— Рад вас всех видеть! — Максим встал, обращаясь к своим сотрудникам. В ответ загудело нечто неопределенное, но явно доброжелательное. — Надеюсь, это у нас со всеми взаимно. Мне присылали сводки по рейтингам, — Макс виновато улыбнулся, — я их просмотрел только вчера. Но они меня очень порадовали, я даже хотел вовсе не приезжать сюда, так у вас тут все славненько.

Кто-то хихикнул в толпе, но Макс не сумел разглядеть, кто именно.

— Но потом я почувствовал некоторое чувство зависти. Вы тут все популярнее день ото дня, а я вроде как и не при делах. Так что с сегодняшнего дня я вновь начну мешать вам работать, настраивайтесь терпеть меня снова. Но обещаю сильно нервы никому не трепать, так как вы молодцы. А сейчас, друзья мои, я вас попрошу вернуться к своим делам и спасибо вам всем большое, что зашли со мной поздороваться… Сергей, Юрий Борисович, Анастасия, задержитесь.

Когда работники редакций начали покидать кабинет и стало свободнее, к столу наконец смогла протиснуться Лена, крепко держа поднос с кофе и эклерами. Освободив поднос, она убежала за чашками для остальных.

— Мы тут с Юрием Борисычем уже общались не так давно, — начал Максим, — вроде бы пришли к пониманию, но тем не менее я хочу сейчас еще раз затронуть тему, на обсуждении которой мы все расстались. — Настя бросила удивленный взгляд на Сокольского и недовольно поджала губы. Очевидно, он ей не рассказывал о своем визите к шефу. — Так вот, — Подгорный смущенно потер ладони, — я хочу перед вами всеми извиниться за тот разговор. Я был не прав и по существу, и, так сказать, по форме общения. В настоящее время предмет разговора уже не актуален. Все это время губернатор вас не трогал, однако вчера мы встретились. И должен сказать, мы пришли к некоторому консенсусу. Мы не агитируем за этого кандидата, но мы и не агитируем против. — Настя уже открыла рот, чтобы возразить, но Поспелов неожиданно быстрым движением похлопал ее по коленке. Настя отдернула ногу в сторону, но промолчала. — В принципе все это время ведь так и было?

— Мы ждали вашего возвращения, — недовольным голосом произнесла Анастасия.

— Ну вот и славненько. Вы дождались, поздравляю! А теперь осталось потерпеть еще пару месяцев, и выборы пройдут.

— А потом мы будем терпеть всю оставшуюся жизнь, — буркнула Настя.

— Возможно, — Подгорный грустно кивнул, — возможно, ты права. Но ты ведь понимаешь, что остановить поезд, если ты не машинист, можно, только взорвав или сам поезд, или рельсы, по которым он идет. Но те, кто это попытаются сделать, они будут уничтожены как террористы. Я не слишком образно? Если мы выпустим хоть один сюжет против, канал лишится лицензии. Это мне вчера озвучил губер лично. Я не хочу загубить компанию.

— Да уж, выбор небогатый, — протянул Поспелов.

— Мне кажется, мы в любом случае потеряем канал, только чуть позже. — Настя смотрела куда-то в окно, за которым была видна только серая пелена облаков. — Мне кажется, наша жизнь очень сильно изменится, и совсем скоро. И перемены эти будут печальны.

— Но это хотя бы произойдет не завтра, — отозвался Сокольский. — Настя, не пытайтесь предсказать будущее. Быть может, там будет все не так страшно.

— А может, гораздо страшнее?

— Может быть, но тогда тем более не пытайтесь, — убежденно ответил Сокольский. — Зачем заранее портить себе настроение?

По лицу Насти было видно, что Сокольский так и не смог ее окончательно убедить, но дальше спорить она не стала.

— Ну что же, кажется, мы все друг друга наконец поняли, — вновь вступил в разговор Подгорный. — Чтобы немного отвлечься от грядущего, давайте поговорим о настоящем. С сегодняшнего дня начинаем подготовку к новому выпуску «Мины».

Сокольский удивленно поднял брови.

— И кто будет гостем? Неужели вы с губернатором договорились? Мы бы побили свой рекорд по рейтингу.

— Нет, хотя идея хорошая. Гостем буду я сам. А вести передачу будет Анастасия. Я думаю, она и без губернатора в кадре сумеет нам рейтинг обеспечить.

— И какая же будет тема разговора? — Теперь пришла очередь удивляться Насте.

— Разговор о чем будет? — переспросил Макс. — Ну, о чем мы с тобой можем говорить? О любви, конечно, — он улыбнулся, — ты же у нас журналист, вот тебе и карты в руки.

— А вы разве кого-то любите, Максим Сергеевич, кроме себя? — тихо спросила Настя.

Анастасия пристально смотрела на Макса, словно ожидая того ответа, который он никогда не обещал ей дать и тем более не мог дать сейчас. Подгорный молчал, и с каждой секундой этого молчания надежда в Настиных глазах медленно угасала.

— Оказывается, люблю. — Макс встал и, подойдя к панорамному, во всю стену, окну, прижался лбом к холодному стеклу. Так он молча простоял несколько минут, глядя, как появившиеся на окне капли дождя сначала медленно, а потом все быстрее поползли вниз и куда-то наискось, оставляя за собой грязные извилистые разводы. Постепенно капли становились все чаще, все крупнее, и вот они слились в единый непрерывный поток, беззвучно летящий вниз по стеклянному фасаду небоскреба. Когда Максим наконец обернулся, в кабинете, кроме него, уже никого не было.

Центральная кремлевская больница, тридцать две недели до Нового года

Мягкие теплые руки коснулись его спины. Он вздрогнул, но тут же расслабился, ощущая женские пальцы на своем теле. Они легко пробежались от поясницы вверх, до самой шеи, затем начали ласково поглаживать кожу. Постепенно движения рук становились все более ощутимы. Вот сильные пальцы уверенно захватили складку его кожи и уверенно погнали ее куда-то в сторону, вот они нащупали тот самый позвонок, который беспокоил его уже не один год. Легкая боль в позвоночнике растворилась в тепле, ощущаемом от притока крови к массируемой спине. Как следует размяв воротниковую зону, руки опустились вниз, к ягодицам.

— Видно, что вы регулярно приседаете, Алексей Маратович, — пальцы массажистки начали разминать крестец, — у вас прекрасная мускулатура.

— Угу, — нечленораздельно промычал Тукай.

Все, что он хотел сейчас, чтобы движения этих теплых рук не прекращались. Он уже не первый месяц находится в кремлевской больнице, но если первые недели он думал только об одном, как пережить последствия инсульта и восстановить физическую форму, то теперь, когда это удалось и он чувствовал себя вполне здоровым, ему все чаще не хватало именно женских прикосновений. Пятьдесят восемь лет — это прекрасный возраст для того, чтобы любить женщин и чтобы женщины любили тебя самого. У Тукая была любимая женщина, его жена, с которой он прожил почти пятнадцать лет. Это был второй брак, и он был в нем вполне счастлив. Жена регулярно навещала его в больнице, однако остаться ночевать в его апартаментах, которые с большой мерой условности можно было назвать больничной палатой, она не могла. Это запрещали инструкции все еще приставленных к министру сотрудников службы безопасности.

Тукай почувствовал нарастающую эрекцию. Когда массажистка сказала, что сеанс окончен, и накрыла разгоряченную спину простыней, он глубоко вздохнул. В его вздохе смешались разочарование и облегчение. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел, что он себя не контролирует. А в том, что он находится под постоянным наблюдением, министр не сомневался.