Проходные дворы - Эдуард Хруцкий Страница 27

— А кто он такой? — спросил я.

— Тебе знать не положено. Молод еще. — Суббота достал пачку папирос «Бокс», важно закурил и, погрозив нам на прощание кулаком, ушел.

А с Нининым кавалером мы подружились. Он оказался веселым и щедрым человеком.

Приходя во двор, он раздавал нам замечательное лакомство, продававшееся на Тишинском рынке — леденцы-петушки на палочке.

А в мае 44-го во двор въехали две «эмки» и «виллис». Из машин выпрыгнули решительные опера и бросились в наш подъезд. Через некоторое время из дома вывели заплаканную Нину, милиционеры вынесли чемоданы и узлы и уехали.

Днем мы отловили участкового, с которым у нас сложились вполне доверительные отношения, и наперебой стали спрашивать, что случилось.

— С бандитами она связалась, ребята. Помните того здорового Лешу, который у нее жил?

— Помним, — хором ответили мы.

— Бандит. И не просто бандит, а главарь банды.

— А что они делали?

— Грабили, убивали. Вырастете — поймете, кем он был.

Так и случилось. Через много лет, собирая материалы для романа о борьбе с преступностью в военной Москве, мне дали ознакомиться с оперативной разработкой по делу «Докторов».

Там я увидел фотографию нашей красавицы Нины и ее поклонника Леши.

Банда, которой оперативники дали кодовое название «Доктора», действовала решительно и нагло.

У них было два военно-санитарных фургона с красными крестами. Вся Москва знала, что в таких машинах привозят раненых с Белорусского и Киевского вокзалов в московские госпитали.

Бандиты психологически точно рассчитывали настроение людей.

Ночью в дверь магазина стучала женщина-военврач в форме с узенькими серебряными погонами. Сторож, а тогда каждый магазин охраняли ночные сторожа, в основном старики, подходил к двери и видел девушку-военврача и санитарный фургон.

— Дедушка, — почти рыдала военврач, — машина поломалась, а в ней у меня тяжелораненые. У вас есть телефон?

— Конечно, — отвечал сторож.

— Разрешите позвонить, вызвать помощь, а то, боюсь, не довезу раненых.

Расчет был безошибочным. Ну кто в те годы мог отказать в подобной просьбе?! В каждой московской семье на фронте были сыновья и отцы. И возможно, кто-то из них лежал в такой же санитарной машине.

Сторож, забыв про инструкции, открывал дверь. А вслед за милым военврачом в магазин врывались крепкие мужики в форме военных докторов. Глушили сторожа и выносили продукты.

Вот чем промышлял веселый Леша в кожаном пальто, баловавший нас петушками на палочке.

В деле находились документы, изъятые у него при аресте. Военный билет, в котором имелась запись, что предъявитель его комиссован из Красной армии после тяжелой контузии, медицинская справка из госпиталя, паспорт с московской пропиской, ночной пропуск. И самое интересное заключалось в том, что бумаги эти были не поддельные, а выданные официальными лицами за взятки. Медикам, сделавшим бандита инвалидом, отгрузили три мешка американской консервированной колбасы. Писарь военной комендатуры, регулярно выдававший бандитам ночные пропуска, получал водку, меланж (яичный порошок), мясные консервы.

Они тоже пошли по делу банды «Докторов», как бандпособники по статье 59-3.

Когда я писал историю о деле «Докторов», вполне естественно расцвечивая ее придуманными ситуациями, я все время вспоминал Лешу, угощавшего меня самопальными леденцами с Тишинки.

Это был первый живой бандит, которого я видел в своей жизни.

И что самое странное, я по сей день вспоминаю этого веселого парня в коричневой коже с чувством симпатии.

* * *

Нынче мы живем в странных обстоятельствах. Слово «банда» мы заменили на более современное — ОПГ. На многочисленных брифингах и по телевидению вальяжные милицейские генералы рассказывают нам о солнцевской, таганской, бауманской, мазуткинской преступных группировках. Они называют фамилии лидеров и их клички, количественный состав преступных сообществ, зоны, которые контролируют бандиты.

И у меня всегда возникает один и тот же вопрос: если вы все знаете, то почему одним ударом не покончите с бандитами? Но этот вопрос практически всегда оставался без ответа. Мне всегда «вешали лапшу на уши» о том, что должна существовать твердая доказательная база и прочие юридические отговорки. Но странный исторический казус: дважды в России провозглашали демократическую республику, и дважды новая свободная жизнь начиналась с невероятной вспышки бандитизма.

* * *

Александр Федорович Керенский, один из лидеров Февральской революции, ратовал за всеобщую амнистию. Он заявил, что заблудшие, пострадавшие при царизме уголовники, став свободными гражданами демократической страны, немедленно забудут свое преступное прошлое и отправятся на фронт защищать завоевания Февральской революции. Бывший присяжный поверенный участвовал в уголовных процессах и, как ему казалось, хорошо знал преступный мир России. Однако уголовники его надежд не оправдали и, выйдя на волю, занялись своим привычным делом — налетами и грабежами. Делали они это безнаказанно, поскольку старая система криминального сыска была практически уничтожена, а новую создать так и не успели.

Поэтому большевики, пришедшие к власти, получили от демократической республики Керенского тяжелое уголовное наследие — «керенских юнкеров» — так звали в народе освобожденных по амнистии громил.

* * *

Итак, Москва, 1919 год. Облупившиеся стены домов, разбитые булыжные тротуары, редкие трамваи, темные улицы ночью. Газовые и электрические фонари практически не горели. Но в квартиры свет подавался с наступлением темноты аккуратно, а в дневное время электричество во многих районах отключали. Только люди, жившие в центре, круглосуточно пользовались электроэнергией, потому что в этом районе были сосредоточены правительственные учреждения.

Город жил какой-то странной, нереальной жизнью. Постоянные политические разборки с бывшими союзниками, с левыми эсерами, с анархистами. Орудийная стрельба, пулеметные очереди, штурм старых особняков стали неотъемлемой частью столичной жизни этого времени.

Пока новой власти было не до уголовников: надо было политически закрепиться. А в городе ежедневно происходило больше десяти вооруженных налетов. Бандиты обнаглели до того, что нападали на кассы учреждений средь бела дня.

В городе не хватало продуктов, но в частных ресторанах и кафе можно было заказать вполне неплохой по тем временам обед и получить не только спирт, который в городе имелся в больших количествах, потому что на спиртовой смеси ходили автомобили, не только самогон, но и донское шампанское и шустовский коньяк.

В городе процветали игорные притоны и знаменитые «Пти шво» — механические бега. Так что деньги в Москве, окруженной фронтами Гражданской войны, истратить было на что.