Петля Афродиты - Лариса Соболева Страница 27

– Потому что это чушь! – еле сдерживаясь, процедил Болотов.

– Неужели? – ухмыльнулся Комиссаров. – Буду рад, если это так. Завтра, будьте так добры, в десять утра предоставьте мне ваши алиби. Коллективное, мол, вы все видели друг друга в этой квартире, не принимаются.

– Позвольте, – подал голос Богдан Петрович, – это время, когда многие люди спят, я вам как врач говорю…

Однако господин следователь непрошибаем:

– Кто спал, пусть это докажет!

Какая прелесть! Богдан Петрович затрясся в беззвучном хохоте, стоило ему представить, как спящий доказывает, что он проходит третью стадию сна или четвертую. Картинка получилась жутко смешная.

– И особенно вы… – Комиссаров указал пальцем на Болотова, – позаботьтесь о вашем алиби.

– Я?! – возмутился тот. – Я вызвал полицию, когда обнаружил… Инну.

– Не имеет значения. Вы могли убить ее в ночь с воскресенья на понедельник, а вечером в понедельник специально приехать, чтобы вызвать полицию. Но это я так, рассуждаю…

– Да вы… Да вы… Черт… А мотив? У меня нет мотива.

– Есть, – добил Болотова следователь и, довольный произведенным впечатлением, повторил: – Есть, есть. Вы поселили Лопатину в прекрасной квартире в центре города, мало того, эта квартира куплена вами на ее имя. Вы щедро обеспечивали капризы девушки, но в ваши планы не входила ее беременность.

– Что?! – наконец выпрямилась Надежда Алексеевна.

– Лопатина была беременной, – ответил ей Комиссаров, после вернулся к ее мужу: – На четвертом месяце, так? Что, если вы не хотели, чтобы ваша семья об этом узнала и…

– Да я сам не знал! – заорал Болотов. – От вас впервые услышал.

Богдаша закатил глаза к потолку, поражаясь идиотизму друга! Вместо того чтоб отрицать очевидное, как делают нормальные мужики, даже застигнутые в кровати с любовницей(!), и получить время, дабы утрясти отношения с женой, он продал себя с потрохами. Да клянись, божись, негодуй… это же элементарно! Время – вот что нужно выиграть. М-да, эмоции нередко подводили Болотова, с другой стороны, он умел быстро брать себя в руки, но, видимо, не в этих удручающих обстоятельствах.

А Комиссарова не интересовали вопли взбешенного хозяина, его привлекли родные уважаемого бизнесмена, общественного деятеля, благотворителя и незадачливого любовника. Лев Демидович буквально въедался в ошеломленные физиономии родственников, безусловно, новость про беременность убитой никому не доставила радости. Зато подвигла следователя на выводы. Но он припас для них, самодовольных и, в сущности, недалеких людей в его понимании, еще одну бомбочку:

– У вас у всех есть мотив.

Следователь сказал фразу, выделяя слова паузами, чтобы те застряли в головах и в дальнейшем напоминали: он знает про них гораздо больше, чем они себе представляют. И наступила тишина. Казалось, присутствующие в гостиной перестали дышать. Мотив! У них! Жуткие слова следователя не доходили до сознания, лишь интуиция подавала сигнал тревоги, бросая в топку ужаса новые страхи. В этой мертвой тишине Комиссаров произнес уже другим тоном – добродушным и даже в какой-то степени стеснительным:

– Завтра в десять. Кстати, младшему сыну не забудьте сказать. До свидания, господа.

Что должны чувствовать люди, когда уходит крайне неприятный человек, принесший в дом тревогу и страх? Облегчение, некоторую радость, что избавились от него, усталость? Во всяком случае, хоть немного расслабиться должны точно и, конечно же, дать волю чувствам. После такого-то! Как тут не побраниться? Этого не произошло. Кроме друга Богдана, остальные мумифицировались, наверное, раздумывали, как им реагировать на известия, а главный виновник наверняка готовил оправдательную речь. Первым очнулся Константин:

– Я не понял, чего он от нас хотел своим визитом добиться?

– Чтоб все перегрызлись, – сделал вывод Болотов.

Может, Константину и было что сказать (папе, разумеется), да он не рискнул, а извинился и ушел. Марьяна переводила взгляд с отца на мать, ожидая чего-то невероятного, друг семьи ей сделал знак, мол, иди отсюда и ты. С неохотой она вышла, вскоре хлопнула входная дверь. Богдан Петрович отметил про себя, что дети приняли правильное решение, сбежав из дома. Прошло еще немного времени, прежде чем Надюша подала голос, притом не глядя на мужа:

– Беременная… Молодец. Этого я тебе никогда не прощу.

– Послушай, Нюша…

– Не хочу, – вяло перебила она. – Что ты мне скажешь нового, чего я не знаю? В романах читала, в кино смотрела. Ничего нового, все уже было и повторится миллион раз. Сейчас я жалею о многом. Мне бы следовало внимательно присмотреться к твоему отцу, твоей матери и не слушать свою маму, чтобы увидеть тебя, каков ты есть. Господи, сколько я ошибок сделала… Но так мне и надо.

Она двинула к выходу, Болотов за ней:

– Куда ты?

– На дачу. Поживу там. Не переживай, я не покончу жизнь самоубийством, не врежусь в столб, не натворю безобразий от отчаяния, что мой муж оказался свиньей. Ты этого не стоишь. И не смей ехать за мной.

– Но ведь завтра нам к следователю…

– Я помню.

Дверь захлопнулась перед носом Болотова. Ожидаемого скандала с битьем посуды не случилось, и то славно, если в данной ситуации уместно так выразиться. Собственно, он заранее знал, что когда-то все выяснится, психологически подготовился к переменам, поэтому не воспринял уход жены как крах всего-всего. Может, скандал устаканится. А может, нет… Как получится.

В раздумье Болотов поплелся в гостиную, друга там не нашел, а услышал, как что-то скворчит в районе кухни. Так и есть: Богдаша в фартуке яичницу жарил, на столе красовалась бутылка элитной водки, которую он выудил из бара коварного изменщика. Водка кстати.

– Наливай, – указал Богдан Петрович на бутылку глазами, а сам открыл холодильник и перебирал его содержимое.

Болотов налил и опрокинул рюмку в рот, вторую выпил, чокнувшись с Богдашей, но без тоста. Даже не захмелел. Закусывать пока было нечем, разве что запить минеральной водой. Он уложил локти на стол и погрузился в думы.

– Да-а-а… – протянул Богдаша, нарезая запеченное мясо, обнаруженное в холодильнике. – Силен наш комиссар, силен. Полагаю, за подобную методологию его нужно привлечь. Он не имел права разводить всю эту мутотень.

– Его отмажут, – отмахнулся Болотов.

Богдан Петрович поставил сковородку с яичницей на стол, разложил вилки, но Болотов не стал есть, а у друга всегда хороший аппетит.

– Знаешь, что я тебе скажу, Валера? У этого паразита куча комплексов, один из главных – наполеоновский. Природой обижен: роста маленького, невзрачный, тщедушный… но жаждет больших побед. И он пьющий, ну, подпольный пьяница. У него мелко дрожат руки, цвет кожи серый, характерная отечность. Самое скверное – не любит он людей успешных вроде тебя, в общем, дела действительно хреновые. Ну, это распространенное явление, успешных не любят.