Последний секрет плащаницы - Анхель Гутьеррес Страница 27

Жиль раскинул руки и вдохнул полной грудью. В воздухе чувствовался запах тимьяна и смеси десятков других неотделимых друг от друга ароматов. Боссюэ чувствовал на своем лице тепло последних лучей солнца и наслаждался музыкой живой природы — завораживающим пением птиц. Никогда в жизни его сердце не переполняла такая радость бытия, как в этот момент. Жиль спросил себя, что привело его в этот далекий уголок, но не нашел ответа… Он уже тысячу раз повторял себе, что его интерес к этому делу был чисто научным, уверял себя в этом, придумывая рациональные объяснения, однако при виде монастыря его сознание внезапно осветила мысль, которую Жиль уже давно смутно чувствовал, но никак не решался осознать. Она совершенно противоречила всем его убеждениям, но в то же время что-то не позволяло ему уверенно и без колебаний отвергнуть ее. Боссюэ не мог избавиться от ощущения, что существовала какая-то сила, управлявшая его судьбой с тех пор, как в руки ему попал медальон. Или даже раньше. Намного раньше. Жиль медленно опустил руки, глядя на заходящее солнце, и стоял неподвижно до тех пор, пока оно окончательно не скрылось за горами.

Когда Боссюэ вошел в монастырские ворота, уже наступил вечер. Он оказался во дворе, где находилось несколько скромных строений, очевидно, предназначенных для работников аббатства. На противоположной стороне двора располагалась крошечная капелла, а чуть в стороне от нее был виден вход, через который можно было пройти дальше. Жиль постучал в дверь ближайшего к входу дома, и оттуда вышел, потирая глаза руками, грубоватый с виду заспанный человек.

— Добрый вечер. Что вам угодно? — сказал он, зевая.

— Добрый вечер. Я узнал, что в этом монастыре дают кров паломникам. Это правда?

Человек подозрительно оглядел Жиля с ног до головы, после чего впился взглядом в его глаза. Боссюэ немного занервничал: он не был готов к тому, что в монастыре ему могут не поверить. «Интересно, можно ли отличить настоящего паломника от замаскированного атеиста вроде меня?» — подумал он и, стараясь ничем не выдать своего волнения, выдержал взгляд подозрительного привратника и снова спросил:

— Так это правда?

— Да, это правда, мы предоставляем кров паломникам, — сказал человек, особенно подчеркнув последнее слово.

Боссюэ притворился, будто не заметил недоверчивого тона привратника, и смиренно склонил голову, постаравшись напустить на себя как можно более благочестивый вид. Сцена становилась все более комичной, но Жиль заставлял себя не думать об этом, чтобы не расхохотаться. Было совершенно несомненно, что, если ему не удастся сдержаться, его в ту же минуту с негодованием выдворят за пределы монастыря.

— Пройдите туда, — ледяным тоном сказал наконец привратник, указав на металлические ворота в дальней стене. — По правую руку увидите дом для паломников. Спросите брата Алехандро.

Боссюэ направился к указанным ему воротам, чувствуя на своем затылке пристальный взгляд привратника, словно тот пытался прочитать его мысли, чтобы разоблачить обман. Ворота вели в другой двор, намного более просторный, чем первый. Напротив входа возвышался изящный каменный крест на ступенчатом основании. Дальше, между двумя шестиугольными башнями, находились другие ворота, ведшие в центральную часть монастыря, отделенную от остальной территории высокой зубчатой стеной.

Справа от входа, как и сказал привратник, находилось несколько зданий, и Боссюэ в поисках дома для паломников направился к тому из них, окна которого были освещены. Романская арка на входе оказалась такой низкой, что Жилю пришлось слегка пригнуться, чтобы не удариться головой. Распрямившись и сделав шаг вперед, он едва не натолкнулся на монаха.

— Простите, — пробормотал Жиль. — Где я могу найти брата Алехандро?

— Я и есть брат Алехандро, — надменно сказал монах. — А сами вы кто?

Боссюэ был несколько обескуражен тем, что брат Алехандро встретил его так же неприветливо, как и привратник. Вероятно, подумал он, неприязнь у них вызывал его французский акцент. У монаха было суровое угловатое лицо, и он угрожающе смотрел на Жиля взглядом, полным презрения. Волосы брата Алехандро — абсолютно черные, несмотря на то что выглядел он лет на пятьдесят, — резко контрастировали с ослепительной белизной его одежды. Стоявший рядом с ним молодой монах, очевидно, не разделял неприязни старшего брата к страннику-французу и осмелился за него вступиться.

— Что вы, брат Алехандро, это же паломник, кто же еще — взгляните на его одежду и посох! Конечно же, он ищет ночлега, и ему нужна горячая еда. Верно? — спросил он, обращаясь уже к Жилю.

Брат Алехандро резко повернулся к молодому монаху. Он ничего не сказал, но его грозного взгляда было достаточно для того, чтобы юноша оробел.

— Да, я паломник, — подтвердил Жиль, желая снова привлечь к себе внимание брата Алехандро. — Я направляюсь в Сантьяго-де-Компостела, но прежде мне бы хотелось провести несколько дней здесь, чтобы помолиться и обрести умиротворение для моей души.

— Ладно, ладно, все ясно. Можете оставаться, — неохотно согласился брат Алехандро. — Брат Хосе, — сказал он, снова метнув гневный взгляд в сторону молодого монаха, — проводит вас в вашу келью.

Жиль не знал, достаточно ли правдоподобно у него получилось сыграть паломника, но, во всяком случае, как казалось, монахи более или менее ему поверили. Брат Алехандро, не желая больше общаться с пришельцем, повернулся и пошел по направлению к церкви, находившейся во дворе.

— Надеюсь, вы извините брата Алехандро, — сказал Жилю брат Хосе. — Он очень благочестивый человек, но недолюбливает французов. Не спрашивайте меня почему… — Монах вздохнул и тут же добавил: — Ну что ж, давайте я покажу вам вашу келью.

Молодому монаху было на вид около двадцати пяти лет. У него было красивое доброе лицо, обрамленное черными вьющимися волосами, и простодушное выражение его глаз не имело ничего общего с суровым взглядом брата Алехандро. Сняв со стены небольшую лампу, Хосе зажег ее и двинулся вперед.

— В коридоре очень темно, — пояснил он и нырнул в каменный проем.

Боссюэ поспешил за ним, и оба оказались в узком коридоре. По мере того как они удалялись от входа, тьма становилась все более непроглядной. Лампа отбрасывала тусклый желтоватый свет на несколько шагов вперед, позволяя видеть лишь темные плиты пола и большие каменные глыбы, из которых были выстроены стены и сводчатый потолок.

— Это здесь, — сказал брат Хосе, внезапно остановившись и повернувшись лицом к Боссюэ.

Голос его гулко разнесся по всему коридору, несмотря на то что говорил он почти шепотом. Это сделало монаха еще больше похожим на призрака: он был в белых одеждах, и лампа бросала на его лицо подвижные фантастические блики.

Вынув большую связку ключей, висевших на кольце, монах долго перебирал их и наконец торжествующе поднял огромный железный ключ, который, как казалось Жилю, ничем не отличался от всех остальных.

— Ну и ну! — воскликнул он. — И как вы только их различаете?