Седьмое море - Наталья Андреева Страница 27

— А разве не вы заложили свое имущество?

— Кто бы мне позволил это сделать? Мой тесть был упертым воякой, типичный представитель «совка». Отец тоже отговаривал заниматься бизнесом. Да я и не горел особым желанием. Но Сажину до зарезу нужны были деньги. И он рискнул. Дашке, разумеется, ничего не сказал. Она бы его со свету сжила. Мы долго жили впроголодь. Но Дима — финансовый гений. И у него есть коммерческое чутье. Он говорил, что надо потерпеть, после кризиса многие уйдут с рынка, а этих кризисов мы преодолели уже три. Третий нас особенно поднял. Люди стали экономить и не гнушаются больше ходить в «АNДА». У нас ведь оптовые цены в розницу. Дима одним из первых увидел перспективу и сделал ставку именно на это. А я был необходим ему как прикрытие. И потом: я умею представительствовать. — Голицын важно поправил галстук.

— Значит, Сажин предпочитает не светиться. Умно. Этакий современный Корейко. А почему, интересно, ваша жена написала завещание в его пользу? Между ними чтото было? Я не удивлюсь, если в отместку за свою супругу Сажин закрутил роман с вашей. Дмитрий Александрович неотразимый мужчина, даже если не знать о том, что он миллионер, — мстительно сказал Алексей.

— Да если бы я захотел, Дашка мигом бы его бросила! Даже если знать, что он миллионер, это ничего для нее не изменит, — ехидно сказал Голицын. — Мне только пальчиком поманить.

— Ох, и не любите же вы Сажина!

— А за что мне его любить?! Он везунчик, в отличие от меня. И жена у него нормальная, а не алкоголичка, помешанная на пластике, и дочь не оторва какаянибудь, не наркоманка, на красный диплом идет, как и ее мать. И денег полно. Кстати, жена ему не изменяет. Это даже представить себе немыслимо — Дашку еще в чьейто постели, кроме супружеской. Про мою Анжелику так не скажешь. Она потаскуха, особенно когда напьется.

— А вот интересно, Даниил Валерьевич. Вы ненавидите Сажина и прекрасно знаете, что его жена к вам неравнодушна еще со студенческих времен. Неужели не хотелось отомстить? Ну, признайтесь? Наставить Сажину рога, потешить свое самолюбие. Ведь это же так просто. Вы сами сказали: только пальчиком поманить.

— Мне Даша как женщина не нравится, — поежился Голицын.

— Ой ли? Она ведь очень красивая. Это я вам как мужчина говорю.

— Не в моем вкусе, — гнул свое Голицын.

— Ба! Да вы просто боитесь Сажина! Вот в чем все дело!

— Никого я не боюсь! — запетушился Даниил Валерьевич.

— Боитесь, боитесь, — ласково сказал Алексей. — Ох, и запугал же он вас.

— Он маньяк! Псих ненормальный! Да, он меня запугал! Он позвал меня к себе домой и показал пистолет, который лежит у него в сейфе! Сказал, что, если я притронусь к Дашке, он меня застрелит! И он это сделает! А вы бы на моем месте не испугались?!

— А вы трус, Голицын, — удивленно сказал Алексей. — По виду и не скажешь. Представительствовать вы умеете. Если Дарья Витальевна вас раскусит, вы не продержитесь на фирме и одного дня. Сажин благородный человек. Его жена любит героя. И он щадит ее чувства. Вамто в этой шкуре каково?

Голицын подавленно молчал.

— Вы мне все рассказали, Даниил Валерьевич? Или есть еще секреты? Эта мутная история с завещанием…

— Отвяжитесь от меня! — затравленно огрызнулся Голицын. — Вы тоже маньяк. Зачем вам это надо? Ходите, копаете… Мне надо знать, что случилось с моей женой. Жива она или мертва. Вот и все.

— Скорее мертва. Я все больше склоняюсь к этой мысли. Вот получу видео с парома, и картинка сложится окончательно.

— Видео? — ему показалось, что Голицын насторожился.

— Да, там ведь повсюду видеокамеры.

— Что ж… Я могу еще подождать.

— Это в ваших интересах. Как только я увижу на записи падающую за борт Анжелику, Сажин автоматически становится единоличным владельцем холдинга…

— Я знал, что вы вернетесь, — со вздохом сказал Алексею банкир Зебриевич.

— Я здесь еще не был, — рассмеялся Леонидов, оглядывая просторный кабинет. На этот раз Алексея впустили к хозяину. Причем безропотно, по первому звонку.

— Вернетесь к этому разговору. Я даже рад. Знаете, накипело. Сейчас нам принесут кофейку… — Зебриевич вызвал свою секретаршу.

— И вы наконец выговоритесь, — закончил его мысль Алексей, присаживаясь к столу.

— Да, мне есть что сказать, — снова вздохнул Семен Абрамович. — Итак, вы узнали, кто такой Сажин?

— Голицын мне проговорился. То есть я его дожал. Сажин — бенефициар. Реальный получатель львиной доли доходов холдинга. Именно на счета Дмитрия Александровича и текут денежки «АNДА».

— А сами как догадались? — с интересом спросил Зебриевич.

— Вы же мне намекнули. И потом: одежда Дарьи Витальевны, украшения… И вообще, ее доходы. Я не думаю, что редактор журнала настолько преуспевает. Не те времена. Я видел его тираж.

— В точку попали! — рассмеялся банкир. — Ох, и цирк с этим журналом, доложу я вам!

Он подождал, пока секретарша накроет стол для кофепития, и когда за женщиной закрылась дверь, Семен Зебриевич, явно наслаждаясь процессом, принялся сдавать Дмитрия Сажина:

— Бизнесвумен из Дашки никакая, это было понятно с самого начала. Но гонору! А Сажин привык во всем потакать своей бабе. Любит ее безумно. Она еще и шагу не ступила, а там уже лежит тройной слой соломы. Да что там! Где была клоака, пахнет розами! Дашенька, бедняжка, мучается, деньги на аренду выкраивает, из своих, в кавычках, доходов, а того не подозревает, что реально эти денежки возвращаются ей же на счет, — хихикнул Зебриевич. — Хозяин в редакции не появляется, журналом не интересуется, все отдано на откуп Дарье Витальевне. А она ни разу не задумалась: разве так бывает?

— Помещение, где находится редакция, принадлежит Дмитрию Сажину? Как и сам журнал?

— Конечно! По документам, само собой, владелец не он, как и с холдингом. Правда, с «АNДА» посложнее, там выстроена целая цепочка, чтобы скрыть ее реального владельца. После того как на Сажина завели уголовное дело, он шифруется.

— Дмитрий Александрович был под следствием?!

— А кто из крупных бизнесменов этого избежал?

— Понятно теперь, почему он не ездил с женой по морям, прекрасно зная эту ее слабость. Какоето время Сажин был невыездным, но его жена об этом даже не знала.

— Она много о чем не знала. Умора! — не удержался Зебриевич. — Прихожу я както к Димке, пардон, к Дмитрию Александровичу, все чин по чину, идеальный порядок, в приемной вышколенная секретарша, в оптовом отделе менеджеры шуршат. У Сажина дисциплина железная, умеет он это. — Семен Абрамович завистливо вздохнул. — Сидим, важные дела решаем. Миллионные. Вдруг врывается Дашка и с порога орет: «Дима, ты почему не взял мое пальто из химчистки?! У меня завтра важная встреча! Если мой журнал не найдет рекламодателей и разорится, на что мы, интересно, будем жить?! О чем ты, Сажин, думаешь?!» Я было не выдержал, хотел поставить эту чертову бабу на место, но Димка мне знак бровями сделал, молчи, мол, не смей. Ласково так говорит: «Я, Дашенька, не смог выбраться, работы много накопилось. Даниил Валерьевич меня не отпустил». Я отвернулся к окну, рот ладонью прикрыл и ржу. Даниил Валерьевич его не отпустил! Достойно сборника анекдотов! Да Сажин дверь в кабинет этого Валерьевича открывает пинком, а Даня пригибается к своему директорскому столу и поджимает уши. Потому что одно слово Сажина — и Данька ноль без палочки. Голицын пустышка, фуфло. Всегда такой был. Красивый фантик от конфеты. Да и красивый он лишь только потому, что за ним всегда стоял Дмитрий Сажин. Еще с первого курса, когда контрольные за Даньку решал и к экзаменам его натас кивал.