Скелет в шкафу - Анна Владимирская Страница 27

– Да, молчат. Утверждают, что никаких бомжей в усадьбе не было. Но есть еще факт номер четыре. Вот скажи мне, Иван, если это работа бомжей, а в зáмке в преддверии ремонта хранились дорогие стройматериалы, сантехника, плитка – все импортное, дорогое… Почему эти твари бездомные, это отребье – не своровали ни одной плиточки, ни унитаза, ни крана, ничего? Я с прорабом все проверил. Материалы стоят запакованные, унитазы в ящиках, плитка в контейнерах. Даже не прикоснулся никто! Похоже это на бомжей?

Иван Петрович Зима молчал. Он понимал, что его сосед и приятель Топчий рассуждает вполне здраво. Также он понимал, что единственная версия милиции про бомжей выглядит как-то не очень убедительно.

Генерал предложил гостю прогуляться по усадьбе. Ему нужно было покормить своего питомца – кавказскую овчарку, охранявшую дом лучше всяких сторожей.

– Постой на крыльце! – сказал он Топчию и пошел за угол дома, в вольер.

Вскоре он вышел, держа на поводке крупную собаку пепельного окраса. Благодаря серой обводке век и светлым глазам пес производил жутковатое и устрашающее впечатление. Звали кавказца Эльбрус. И, хотя Топчий нередко бывал в гостях у генерала, пес смотрел на него недоверчиво и злобно. Только благодаря тому, что Зима держал его на коротком поводке, Эльбрус не двинулся с места.

Иван Петрович как-то разъяснял своему гостю психическую особенность кавказских волкодавов. Их злобность и нелюбовь к чужакам была признаком породы. Он восхищался совершенно уникальной «философией» этих собак: деление мира не по принципу «хороший – плохой», а по принципу «свой (хороший) – чужой (плохой)». Военному человеку была близка такая философия, поскольку вопрос доверия в его прежней боевой жизни часто становился вопросом жизни или смерти. Эльбрус был непревзойденным охранником, поэтому генерал не нуждался в двуногих телохранителях и сторожах.

Они пошли по дорожкам сада мимо молодых деревьев, чей зимний наряд отливал белым металлом. Двое мужчин шагали по заснеженной усадьбе, безмолвие которой не хотелось нарушать. Но Топчий не мог молчать.

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Я тебе уже говорил. И мое предложение остается в силе.

– Ты всерьез предлагаешь нанять этого любителя-архитектора-сыщика? Не смеши меня, Ваня!

– Именно. Не вижу ничего смешного.

– Вань! Ты меня извини, конечно, мне неприятно тебе это говорить, но ты тогда мне рассказал какую-то детскую историю, про книжечки-колибри твоей жены. Да такую кражу мог разгадать школьник! А ты возносишь этого Поташева до небес, да еще говоришь о нем в превосходных степенях. Стареешь, Вань! Становишься сентиментальным!

Зима остановился, посмотрел в глаза соседу долгим взглядом. Эльбрус, тонко чувствующий настроение хозяина, зарычал. Рык был совсем не громким, но в пустом холодном воздухе прозвучал отчетливой угрозой.

– Спокойно, Эльбрус! Я не хотел тебя обижать, Ваня, просто у меня день был тяжелый. Наверно, я не прав. – Топчий великолепно чувствовал людей. Он считал себя правым, но не собирался ссориться с Зимой – влиятельным и очень опасным человеком.

– Послушай меня, Аркадий! То, что ты не понимаешь всей сложности и деликатности работы, которую Поташев проделал в моей семье, восстановив мир и покой в доме, говорит только о твоем ограниченном взгляде на вещи.

Топчий закашлялся под холодным взглядом генерала и таким же холодным, агрессивным взглядом его собаки.

– Но у меня есть в запасе еще одна история, которая по своей сути ближе к твоей проблеме.

– Что за история? В ней тоже замешан этот архитектор? – Самолюбие Аркадия Леонидовича не позволяло ему сменить тон.

– Если б не Алексей, мы все до сих пор пребывали бы в неведении…

– Какую еще тайну раскопал этот сыщик-любитель? – язвительно спросил бизнесмен.

– Про особняк-призрак. Слыхал?

– Нет. Впервые слышу, – произнес Топчий уже совсем по-другому, ему почему-то расхотелось иронизировать.

Генерал стал рассказывать.

Эта история произошла лет пятнадцать тому назад. Поташев только закончил академию и уже работал в мастерской самого Заднепровского, который тогда был главным архитектором Киева. Из-за занятости своего руководителя он часто выполнял роль ведущего архитектора серьезных архитектурных проектов, хотя официально считалось, что это проекты Заднепровского. Но в узком кругу было известно – работу выполнил его ученик, талантливый молодой архитектор Поташев.

Архитектурная мастерская Заднепровского получила заказ от депутата Сергея Николаенко. Тот как раз купил землю под усадьбу не абы где, а на монастырской земле, на окраине Киева, и заказал проект особняка Заднепровскому. Заказчик давно мечтал создать усадьбу в традиционном украинском стиле. Мэтр поручил своему молодому помощнику воплотить мечту Николаенко.

Поташев был вдохновлен тем, что сможет реализовать забытые принципы традиционного украинского жилища. Проект создавался, как песня. Чего только Алексей не придумал: и применение архаичных отделочных материалов, и адаптацию идей народной архитектуры к требованиям комфортной жизни в двадцать первом веке – другими словами, проект, выполненный вчерашним дипломником, заложил основу концепции суперсовременного украинского архетипического жилья.

Намек на традиционную мазанку был проведен в оформлении тонко, почти неуловимо. Был найден точный баланс между стилистически безошибочно узнаваемым объектом (украинская хата) и предельно современным, находящимся в русле общемировых тенденций контекстом. Впечатлял экстерьер. Дом имел высокую крышу из камыша (под которой лежало современное покрытие). Стены (как снаружи, так и внутри) отделали авторской штукатуркой, воссоздающей «эффект мазанки», и выкрасили в белый цвет. Ограда участка представляла собой тын с зарослями дикого винограда, а со стороны дороги усадьба была ограждена забором из тонких жердей. Возле главных ворот, в соответствии с давним украинским обычаем, был установлен высокий деревянный шест с колесом наверху – приглашение для аистов свить гнездо. С восточной стороны к дому прилегали погреб – «курган» со скифской бабой на вершине – и площадка для мангала, с западной – открытый бассейн с деревянной террасой и беседкой.

– Ты так подробно описываешь! Часто бывал в гостях у Николаенко? – не удержался от реплики Топчий.

– Да, частенько. Мы были дружны еще с юности, – кратко ответил Иван Петрович и продолжил: – Проект был с восторгом принят заказчиком. Без единого замечания! Но тут вышла неожиданная сложность. Поташев решил подкрепить свой проект еще и архивными материалами, ведь дом возводили на старинных монастырских землях. Он обратился к своей матери за консультацией.

– А при чем здесь его мать?

– Аркаша! Не перебивай, я тебе и так все по порядку излагаю. Мама Алексея – историк по образованию, доктор наук. Сын попросил мать поискать в архивах информацию об этом участке: заказчику было известно только то, что принадлежал он когда-то монахам Киево-Печерской лавры. Доктор наук Поташева, увы, не знаю ее имени-отчества, поработав в архивах, установила, что на этом месте двести лет назад было церковное кладбище.