Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова Страница 27

Я молча покачала головой.

— Потому что его отец, старый князь Василий, умудрился не только прожить все свое состояние, но еще и огромные долги после себя оставить. У молодого князя просто не было другого выхода, как подать в отставку и покинуть столицу. На расточительный образ жизни гвардейского офицера у него уже не было средств.

— Думаю, для него это было ударом, — сочувственно пробормотала я.

Несмотря на неприязнь к нему Бардина, мужчина на фото был мне симпатичен, и мне было жаль, что он попал в такую затруднительную ситуацию.

— Еще каким! — ухмыльнулся Бардин. — Ему пришлось взять на себя управление имением. Кредиторы наседали и требовали возмещения долгов, а денег не было. Тогда князь продал те земли, что у них еще оставались, но этого не хватило, чтобы покрыть даже часть долгов. Положение становилось критическим, и единственным выходом была продажа Озерков. Наследник, нужно сказать, был очень привязан к родовому имению, и даже мысли не допускал, что оно может уйти в чужие руки.

Помолчав, он усмехнулся своим собственным мыслям:

— Но князь Николай недаром слыл талантливым стратегом, он и в этой, казалось бы, безвыходной ситуации нашел лазейку.

— Какую?

— Выгодно женился! Нужно сказать, что местным обществом он, несмотря на материальные затруднения, был встречен очень приветливо. Можно даже сказать, с распростертыми объятьями… но это в основном касалось дам. Еще бы! Столичный лоск, любезные манеры!.. Князь Николай умел пускать пыль в глаза! Первые красавицы уезда млели от одного взгляда его голубых глаз и готовы были без промедления пасть в объятия. Но блестящий франт женился на сироте с самой заурядной внешностью… правда, с миллионным состоянием. Несмотря на то, что она не была юна, она считалась одной из первых невест в уезде. Теоретически… Дело, видите ли, в том, что тихая и богомольная девица мечтала только о монастыре… пока не появился князь Николай, и все ее планы не пошли прахом. Конечно, ее опекун неожиданному увлечению противился, как мог. Если уж его подопечной вдруг захотелось замуж, она могла бы составить более приличную партию, но девушка взбунтовалась и твердо объявила, что желает выйти замуж исключительно за обожаемого ею князя Батурина. В ином случае даже жить не намерена и покончит жизнь самоубийством. Поначалу опекун сопротивлялся, но, когда влюбленная девица предприняла попытку отравиться, не стал брать грех на душу и дал согласие на этот брак.

— Но Николай хотя бы любил ее? Или это был банальный брак по расчету?

— Не знаю, но в день венчания он подарил ей «Христа в терновом венце».

— И что было дальше?

— После женитьбы князь привез супругу в Озерки и попытался стать настоящим помещиком. К сожалению, ни умения, ни склонности к занятию сельским хозяйством у Николая, как и у его батюшки, не было, и скоро игра в барина ему наскучила. Куда больше князя привлекали охота, визиты к соседям, танцы на балах и игра в карты. Жена же его, как на грех, оказалась домоседкой, выезжала неохотно, и скоро молодой муж стал тяготиться домом и все чаще исчезать по вечерам.

— Изменял?

— Может, и не изменял — этого мы уже не узнаем, — но за картами просиживал допоздна. Домой мог вернуться под утро, веселый, пахнущий табаком и вином… а его встречала не сомкнувшая за ночь глаз заплаканная жена. Следовали сцены ревности, упреки, мольбы. Он падал на колени, целовал ей руки, просил прощения. Супруги мирились, а на следующий вечер он снова исчезал.

— И чем все закончилось?

— Тем, что и должно было — промотал князь ее состояние.

— Если дела Батуриных были расстроены, то пропажа дорогой картины должна была стать для них тяжелым ударом, — заметила я. — Честно говоря, я не представляю, как такое вообще могло случиться. Это ведь не проходной двор был, а частное владение. Там же имелись надежные запоры, слуги, охрана.

— Значит, могло, раз она пропала.

— Но как?!

— Если верить документам, то еще накануне вечером картина висела на привычном месте в гостиной, а утром ее уже там не оказалось. Исчезновение полотна заметили, доложили хозяйке, та сильно разгневалась и тут же отправила нарочного в город за полицией. В ожидании прибытия представителя власти собрала слуг и сама учинила им допрос с пристрастием.

— Удалось что-нибудь выяснить?

— Нет. Если слуги и знали что, то сказать не успели. Вернулся с утренней верховой прогулки Николай и приказал прекратить допрос.

— Но почему?

Губы Бардина искривились в усмешке:

— Неизвестно. Просто приказал, и все. Князья в те времена, знаете ли, в собственных владениях были полноправными хозяевами и отчета в своих действиях никому не давали.

— Даже супруге?

— В данном случае даже ей. Судя по записям в ее дневнике, княгиня не однажды пыталась поговорить с мужем на эту тему, но он всякий раз просто поворачивался и уходил. Она так ничего от него и не добилась.

— Но ведь картина дорого стоила… Неужели ему не было жаль ее потерять? Какая странная история.

— Ну, это как посмотреть. Случались и постраннее. А что касается стоимости… то не деньги здесь главное. Если бы потеря исчислялась только в золотых червонцах, вокруг этой истории не бушевало бы столько страстей. Дело было в другом. Как я уже упоминал, картина являлась своего рода семейным талисманом Батуриных, переходила от одного старшего сына к другому, а те в свою очередь дарили ее своим женам. Исчезновение картины было расценено княгиней как дурной знак.

— Суеверие, — неуверенно сказала я.

— Суеверие. Только после этого счастье окончательно отвернулось от Батуриных. Князь Николай погиб в застенках ЧК. Их старший сын Глеб был расстрелян вместе с другими юнкерами. Княгиня покончила жизнь самоубийством.

— А остальные дети?

— Что? — в глазах Батурина читалось недоумение.

— Ну вы же сказали, что Глеб был старшим. Значит, имелись и младшие?

— Ах да, конечно! Были, кажется, еще дочь и маленький сын. С уверенностью сказать не могу.

— И как сложилась их судьба?

— Понятия не имею.

Несколько минут я молчала, находясь под впечатлением услышанного. Сказать честно, я размышляла не над судьбой давно канувшего в небытие князя с его семейными проблемами, а над тем, что же мне делать дальше. Бардин тоже молчал.

Смущенно кашлянув, я произнесла:

— Виктор Петрович, я очень благодарна вам за этот рассказ.

— Рад, что смог быть вам полезен, — усмехнулся Бардин.

Говорить больше было не о чем, и я собралась уходить. Но перед тем как покинуть квартиру, задала последний вопрос:

— Вы знаете такие подробности обо всех картинах Веласкеса или только об этой?

Бардин, немного помолчав, все же ответил: