Тройная месть - Марина Серова Страница 27

— Первый раз такой вижу!

— И последний, — гордо заявил он и, повернувшись к забытой подружке, добавил: — Моя дорогая на день рождения подарила. Заказная работа, единственный экземпляр, именной.

— Тоже такой хочу. Где делали? — обратилась я к рассерженной подружке.

— В Центральном доме быта, на втором этаже, — нехотя выдавила ревнивица.

— Дорого, наверное?

— Недешево.

— Надо своему парню заказать, — начала сворачивать я чуть было не завязавшуюся интрижку. — Он у меня в меде учится, на последнем курсе. Будущий хирург. А ты где учишься? — обратилась я к парню.

— Работаю. — Тема не нравилась ему.

— А я решила, что ты тоже в меде учишься. Мне показалось, я тебя там видела.

— Нет, никогда там не бывал.

— А… — многозначительно протянула я, про себя подумав: «Врешь, красавчик».

Больше здесь делать было нечего. После небольшой паузы, заполненной шумным потягиванием коктейля, я, приметив в дверях мускулистого парня, оглядывавшего зал, сообщила:

— О, меня уже ищут. Надо бежать.

— Зови сюда своего хахаля, познакомимся, поболтаем, — предложил мой ухажер, разыскивая взглядом призрачного соперника.

— Некогда. Пока. Веселитесь от души, — прострекотала я, торопливо подкрашивая губы.

«Главное в моей профессии — вовремя смыться», — подшучивала я сама над собой, подъезжая к дому.

У меня не осталось ни тени сомнения насчет парня, обладавшего перстнем с заглавной буквой R, и его злобно-ревнивой подружки — убийцами были они, и никто другой.

Перед тем как лечь спать, я подошла к сумке и достала мешочек с костями, мне хотелось задать им еще один, видимо, последний по этому делу вопрос. Просунув кисть в мешочек и поймав в ладонь все три кубика, я извлекла их. Когда кулак был разжат, кости, лежавшие на моей ладони, процитировали мне следующее философское изречение:

30+16+1 — день меркнет ночью, а человек печалью.

Желание гадать отпало, и я вернула кости на место — мне вспомнились грустные глаза мужественного парнишки.

* * *

Утром девятнадцатого июня, накануне месячной годовщины рокового дня, унесшего жизнь одного юного создания и ставшего отправной точкой для резких перемен в судьбах многих непосредственно причастных и почти непричастных к этому трагическому событию людей, я позвонила Медику, чтобы сообщить об успешном завершении расследования.

— Привет, я с хорошей вестью. Надо срочно встретиться.

— Жди у подъезда, через пять минут буду, — скомандовал Медик.

Действительно, ровно через пять минут он был на месте.

— Я уж не надеялся услышать нечто подобное, — сказал он вместо приветствия.

— Сначала по поводу Орла. Гусев — там никто, подставное лицо. Вот список акционеров фирмы, директором которой якобы является он. А вот и его физиономия на фоне его же тарантаса, полюбуйся на досуге. Короче, с этим все. Теперь о стрелявших, — я буквально на минуту замолчала, чтобы перевести дух. Он тут же занервничал:

— Не тяни резину, кто они? Как ты их нашла?

— Нашла, — задумчиво произнесла я. — Мне посчастливилось разыскать человека, обладавшего нужной информацией. Вот держи.

Я передала ему конверт. Пока он растерянно вертел его в руках, я на всякий случай прокомментировала:

— Пусть тебя не смущает несколько необычное оформление, можешь проверить изложенное там.

Он пробежал глазами сообщение, бросил беглый взгляд на фотографию молодой пары и нехорошо хмыкнул.

— Если бы не ты принесла, я швырнул бы это в мусорное ведро, не раздумывая.

— Я это знаю, поэтому и принесла тебе конверт сама лично, не позволив написавшему это послание отправить его по почте.

— Ну хорошо, уговорила, я проверю эту ерунду, — он снова перечитал сообщение и сморщился как от зубной боли. — Рассчитаемся после проверки.

— Не возражаю, — устало обронила я.

В тот момент у меня даже мелькнула мысль, что мне почти все равно — заплатит он или нет. На самом деле, конечно, не в моих правилах работать бесплатно, и этот случай никак не мог стать исключением. Хотя какую-то часть своего гонорара я, пожалуй, была бы готова пожертвовать, чтобы узнать, как Медик поступит дальше, ведь я торжественно обещала парнишке рассказать ему об этом. Но сейчас выторговывать у Медика что-либо было глупо, пока он считал, что ему подсунули «утку», и настроение его было дрянным.

* * *

Я решила, что у меня в запасе есть как минимум три часа, и поехала туда, где бывать не любила. Само слово навевало на меня тоску — «кладбище», жалкий клочок земли, отведенный живыми для мертвых. Оно располагалось далеко за городом, но на машине добраться до него не составило труда.

Купив на маленьком базарчике у входа три букета живых цветов — терпеть не могу искусственных, — я пошла искать могилу Алины. Территория кладбища оказалась огромной, найти ее наобум среди тысяч захороненных было невозможно. Я стояла, растерянно взирая на бескрайнее нагромождение пестрых памятников, и вдруг услышала жалобный писк древней сморщенной старушки:

— Подайте, Христа ради. Пенсии не получаю, жить не на что, даже хлебца нет…

Я вынула из кармана десятку и сунула ей в руку.

— Спасибо. Дай бог тебе здоровья и счастья, — запричитала старушка. — Скажи, за кого молиться, доченька? Как тебя зовут?

— Татьяна.

— Дай бог тебе всего-всего и детям твоим, и родителям!

— Бабушка, а вы часто здесь бываете?

— Вот уж месяца полтора как сижу. Кушать хочется — вот и сижу.

— Тут с месяц назад девушку хоронили застреленную. Может, вы знаете, где ее могила?

— Знаю, голубушка, знаю. «Скорая» тот раз приезжала, матери ее во время похорон плохо стало, в больницу увезли горемыку. Надо же — дочку пережила!

— Как найти могилу-то?

— Да сто семьдесят восьмой участок, что в самом конце. Идти долго, до поля, вон по той дорожке.

По обе стороны дороги стояло множество надгробных монументов, почти все они были с фотографиями. Мертвецы умиротворенно смотрели на меня — для них все было позади: и счастливые минуты, и горькие, ничто уже не могло ни порадовать их, ни причинить им боль — стало немного жутко.

На глаза попался портрет миленькой девчушки лет пяти, родители возвели ей шикарный мраморный памятник. В вазе для цветов было пусто, я поставила туда свой первый букет из шести белых роз.

Метров через двести справа я увидела огромную надгробную плиту — это была коллективная могила, в ней покоились несколько молодых ребят, от шестнадцати до тридцати лет, трагически погибших в автокатастрофе. На черной плите я оставила свой второй букет. Мне показалось, что ярко-красные цветы, коснувшись матово-черной поверхности, тут же потемнели и сморщились.