Зачет по убийству - Александра Романова Страница 27

Естественно, Оля тут же помчалась в магазин за чудо-духами. Запах ей не понравился, но дело ведь не в нем! Облившись феромонами, она изящно прилегла на диван в ожидании мужа. Тот включил телевизор и завалился рядом, однако страстью пылать не спешил. Оля прижалась к нему, и муж нежно попросил:

— Пересела б ты куда-нибудь, а? Ты же все равно футбол не любишь.

Разочарованная, Оля ушла на кухню. Пустая трата денег — вот что такое этот «Агент— провокатор»! Зато, когда из института вернулся Павлик, феромоны себя не посрамили.

— Мамочка, — заявил сын, — какая же ты у меня молодая и красивая! Давай я вместо тебя помою посуду, чего тебе руки портить?

И действительно помыл.

Мы тщательно обнюхали подругу, однако желания помочь ей по хозяйству у меня лично это не вызвало. Что не помешало девчонкам записать адрес парфюмерного магазина, дабы срочно туда отправиться.

— А ты? — обратилась ко мне Оля.

Я пожала плечами. Вообще-то мой любимый журнал «Наука и жизнь» недавно опубликовал длинную статью про феромоны, где утверждалось, что научно доказано действие этих веществ лишь на свиней и некоторые виды обезьян, а никак не на людей. Деликатность помешала мне, как теперь выражаются, озвучить данные сведения, однако мне не требовались ни свиньи, ни обезьяны, даже принявшие человеческий облик.

— Да, эти духи дорогие, — сочувственно произнесла Оля. — Но ничего!

И она щедро полила феромонами мой пиджак, я даже не успела возразить. Оставалось пожалеть, что меня не оросили на пару часов раньше, — глядишь, Лощеный бы не сбежал, а добросовестно тащил за мною сумку.

* * *

Вернувшись домой, я прежде всего полезла на полку у компьютера, где храню диски. Пустота. Поскольку я часто сую что попало куда попало, я особенно не удивилась. Хотя накануне наслаждалась очередной записью и точно помнила, что сложила все, куда нужно. Однако память, по крайней мере, моя — не слишком надежный инструмент, поэтому я пошуровала по комнате. Мне показалось, беспорядок несколько превосходит обычный его уровень. Например, в тахте, на которой сплю, я храню не постельное белье, а свои рабочие материалы. Если перейти на нормальный язык — огромное количество мешков, заполненных разнообразными карточками. Этих карточек столько, что иной раз легче написать новые, чем что-либо найти. Новые я опять же сую в тахту, так что за годы ударного труда на ниве педагогики у меня образовалась тайная бумажная гора (тайная — поскольку никто не догадается искать ее в столь оригинальном месте. Хотя есть же студенческое поверье, что ночь перед экзаменом надо проспать с конспектом под подушкой. Я всего-навсего довела сей принцип до логического завершения). Короче, вчера я с трудом выудила из горы мешок с вопросами к экзамену и положила сверху, дабы потом не искать. А сейчас его сверху не было. И дисков тоже не было. Им, правда, неоткуда взяться в тахте, но поскольку все нормальные места я уже обшарила, пришлось заглядывать в ненормальные. Диски словно корова языком слизнула!

В ужасе я бросилась к секретеру, где храню документы и деньги. Все на месте. Проверила дверь. Не похоже, чтобы взламывали замок. Хотя, конечно, проникнуть в нашу квартиру можно и без этого, в чем я недавно наглядно убедилась. Когда мама потеряла ключ, один из соседей ловко поддел дверь плечом, снял с петель, а потом без промедления насадил обратно. Это произвело столь сильное впечатление на мою ближайшую соседку и приятельницу Иру, а особенно на ее мужа Игоря, что они тут же приобрели безумно дорогую бронированную дверь с суперзамком и какой-то выдающейся щеколдой. Зато мы с мамой страшно обрадовались, что, оказывается, можно терять ключи, сколько душе угодно, и дверь менять, разумеется, не стали.

Короче, в конкурсе на звание неприступной крепости наша квартира одержала бы победу только при условии полного помешательства жюри. Игорь не зря твердил, что рано или поздно нас ограбят — вот оно, свершилось. И что теперь? Звонить в милицию с сообщением, что у меня украли стопку балетных дисков, а больше ничего не тронули? В лучшем случае меня засмеют, про худший не хочется даже думать. Есть еще, конечно, подполковник Степанов, простодушно давший мне номер своего мобильного и просивший сообщать обо всех странностях моей замечательной жизни.

Я посмотрела на часы. Полпервого ночи. Самое то — разбудить человека, дабы поведать о горестной утрате любимых записей. Предположим, у него теплится ко мне хорошее отношение, благодаря которому я до сих пор на свободе, но после подобной подлости от симпатии вряд ли что останется. Да и вообще, будить людей — последнее дело. Степанова нельзя тревожить до утра.

Поразмыслив, я решила зайти к Ире. Она не работает, много сидит дома, ложится поздно. Если на нашей лестничной площадке долго и шумно возились бестолковые малопрофессиональные взломщики, не исключено, что Ира обратила на них внимание. Если же взломщики были толковые и профессиональные, значит, мне не повезло. Однако стоит посчитать процент хороших учащихся среди моих студентов, как становится ясно, что шанс наткнуться на толковых взломщиков невелик. Вряд ли в преступной среде качество мозгов выше, чем у нас в университете. Хотя кто его знает? Вдруг самые умные представители подрастающего поколения еще на школьной скамье подсчитывают будущие доходы и стремятся не в институт, а в домушники?

Так и не разрешив этой сложной проблемы, я позвонила в соседнюю дверь. Послышался скрежет и лязг. Я уже знала, что Ира смотрит через глазок, и отодвинулась для удобства обзора. Наконец, бронированное чудо распахнулось.

— Привет! — обрадовалась Ира. — Ты очень кстати. Игорь в командировке, вернется рано утром. У меня есть красное вино!

Ирин муж Игорь… ммм… я не могу сказать, что он против общения жены с подругами. Первые полчаса он переносит стоически. Вторые — с удивлением и осуждением: о чем можно так долго разговаривать? А потом начинает нервничать. Не знаю, что ему мешает спокойно запереться в своей комнате и залечь на диван. Это очередная загадка мужской психологии. Короче, его командировки Ира воспринимает как подарок судьбы и приглашает не любовников, а приятельниц. Для полноты картины добавлю, что она и впрямь безумно любит поболтать.

— Боюсь, мне не до вина, — призналась я. — Ты ничего особенного сегодня не видела на нашей лестничной площадке? Или не слышала?

— Да вроде нет, — удивилась Ира. — А что я должна была видеть?

Из квартиры раздалось истошное мяуканье. Я временно забыла, зачем пришла. Кошек у Иры две — Лиза и Мурка. Лиза лижется, Мурка же, ясное дело, мурлычет. А у меня к кошачьему племени слабость. Больше всего, наверное, меня как педагога привлекает их изначальная, непоколебимая аморальность. Заведя собаку (или ребенка — неполиткорректно добавлю я), ты, хочешь не хочешь, должен заняться воспитанием — или уж осознать, что своими руками сделал из домашнего питомца тирана. Кошку воспитать невозможно — даже зная, что хорошо и что плохо, она все равно будет поступать по-своему. Поэтому их, родимых, балуешь без угрызений совести.

Своей скотинки у меня в данный период не было, поэтому я баловала Лизу с Муркой, а они… не буду утверждать, что отвечали мне любовью, не уверена, что кошки на это способны. Однако часть любви к приносимым мною лакомствам они снисходительно уделяли мне.