Заживо погребенные - Линда Фэйрстайн Страница 27

– Доктор Ичико, скажите, почему вы вдруг передумали? Почему считаете нужным все-таки скрыть личность вашей бывшей пациентки?

Репортер «Нью-Йорк» накинулся на психиатра, когда тот, закончив работу, выходил из своего офиса на Шестой авеню. Интервью показали в семь часов вечера.

Доктор поднял воротник пальто и быстро проследовал мимо камер. Он скорее не защищался от холода, а скрывал лицо.

– Правда, что вам предложили значительную сумму денег, чтобы вы рассказали обо всем на телевидении завтра вечером?

Доктор отмахивался, норовя увильнуть в проход между двумя припаркованными машинами.

– Полиция считает, что это убийство, но вы отказываетесь говорить с ними, доктор. Может быть, я не прав?

Репортер наконец сдался и обернулся к камере.

– Это был доктор Ву-Джин Ичико, – продолжил он. – Возможно, у него в руках ключ к разгадке тайны женского скелета. Об этой находке мы рассказывали на прошлой неделе. Похоже на то, что уважаемый доктор набивает себе цену.

Бренда Уитни не заперла офис – в зале по связям с общественностью Майк, я и Мерсер должны были еще раз просмотреть конференцию в вечернем выпуске новостей. В пять тридцать, когда Батталья выпроводил репортеров, я позвонила Майку. Майк и рассказал, что история с доктором принимает странный оборот.

– Ичико пытается заработать на минутной славе. Обслуживал отщепенцев, пьяниц и наркоманов, и тут вдруг улыбнулась удача.

Майк не дослушал речь репортера.

– С кого он начал? – спросил Мерсер.

– Первым делом позвонил в «Пост», – ответил Майк. – Как только прочитал их статью. Те в него вцепились – еще бы! Возможность эксклюзивного интервью! Мы узнали об этом только потому, что редакторы обратились в управление, чтобы навести справки – не шарлатан ли этот Ичико. А ему так понравилась их реакция, что он стал названивать всем подряд, чтобы создать конкуренцию и набить цену.

– Я думала, СМИ не платят своим источникам. Думала, они все-таки придерживаются какой-то этики, – сказала я.

– Этика и СМИ. Думал, ты намного умнее, Куп, – проговорил Майк. – Новостной продюсер готов купить у доктора право на эту историю. Сосватал его в программу «Фактор преступления» – знаешь, где бывшие зэки рассказывают, как они творили свои гнусные дела и как им удавалось уйти от закона. Доктору готовы заплатить двадцать пять тысяч долларов за то, что ему известно. Потом какие-то фрагменты покажут в новостях. А нам остатки сладки.

– Дежа вю, – протянула я.

– Да, все то же самое.

Несколько лет назад мы работали по одному громкому убийству. Была задушена молодая женщина. Друзья обвиняемого сняли на видео его кривляния в суде. Паренек был под кокаином, смеялся в камеру, вертел в руках какую-то куклу и сломал ей шею. Вместо того, чтобы дать полиции сведения о том, что этот парень говорил по делу, или хотя бы сообщить нам о существовании пленки, предприимчивый «режиссер» сбыл пленку телевизионщикам для показов после суда.

– Скотти знает? – Я вспомнила про детектива из отдела нераскрытых преступлений.

– Он услышал об этом по радио и сразу помчался в контору к Ичико. Но дальше приемной его не пустили.

– Передайте Скотти, что я жду его завтра как можно раньше, – распорядилась я. – Мы начнем расследование в Большой коллегии и вызовем доктора в суд. Если он не хочет говорить с полицией, пусть расскажет присяжным. А упрется – привлечем за неуважение к суду.

Мы с Мерсером досматривали новости. Майк сделал несколько звонков, воспользовавшись телефоном на столе Бренды. Прилетела одна из сестер Эмили Апшоу, чтобы сопроводить ее тело в Мичиган. Сегодня она должна была быть в морге. Согласилась поговорить с нами в восемь вечера, после встречи с патологоанатомом.

Телевизор у Бренды стоял на старой зеленой тумбе. В двадцать пять минут восьмого мы переключили канал. Требек задавал последний вопрос: «Нововведения Бенджамина Франклина».

– Ставлю двадцатку, – сказала я.

– Я хорошо знаю отцов-основателей, которые были воинами, а не политиками…

– Расслабься, Майк. Мерсер, ты?

Он вытащил банкноту из кошелька и положил на стол.

– Ты лишаешь меня последнего куска, Атекс. Громоотвод, двухфокусные очки, библиотечный абонемент. Я знаю по этому поводу только то, что проходят в школе…

Требек зачитал вопрос:

– Этот роман стал первым печатным произведением, вышедшим в Америке. Он был отпечатан на станке Франклина в 1744-м.

Майк кинул в экран комок бумаги.

– Ну и подстава. Литература под маской истории, как ты выражаешься. Тогда никто не писал романов. Все были заняты подготовкой к революции или воевали с индейцами и французами.

– Покажи мне деньги.

– Зарплата в следующую пятницу. Ты все думаешь, Мерсер?

Тот показал на экран. У двоих участников ответные листы были пусты.

– Я знаю столько же, сколько они, – пробурчал Мерсер.

– К сожалению, Джош, ответ неверный, – сказал Требек владельцу школы по дрессировке собак.

– Ты, должно быть, хреново играешь в покер, Куп. Тебя выдает эта мерзкая самодовольная улыбочка, – снова сказал Майк, направляясь к двери. – Хитрость не твой конек. Так что там…

– «Памела», – сказала я. – Сэмюел Ричардсон. Напечатана в Англии в 1740 году и переиздана Франклином. Второе название – «Вознагражденная добродетель». Героиня уклоняется от распутных посягательств человека, у которого служит.

Я положила в кошелек деньги, которые поставил Мерсер.

– Ладно. Добавь на мой счет двадцатку, и пошли займемся Эмили Апшоу. Если б ты меньше сидела уткнувшись носом в книги и больше общалась с людьми, то смогла бы удержать мужика, который однажды окажется в твоей спальне.

– Думаешь, я их на этом этапе упускаю?

– Скорее всего, блондинка моя. Ты делаешь что-то не так.

Мерсер обнял меня. Майк шагал впереди по темному коридору.

– Тогда мне нужно брать уроки у тебя, Майк. По рукам? Как это я раньше не додумалась. Начнем сегодня вечером?

Майк остановился. Обернулся к нам и запустил пальцы в густую черную шевелюру. Несмотря на тусклый свет, я разглядела у него на лице смущенное выражение.

– Мерсер, ты слышал? – спросил он.

– Да. Но мне кажется, наш юрист блефует.

– Я готов, как и ты, – сказал Майк. – Подожди, вот обзаведусь супругой, и, когда она уедет из города, ты попробуешь соблазнить меня. А сейчас, извини, ничего не выйдет.

– Почему ты все время треплешь волосы? Нервничаешь?

Майк сунул руки в карманы и пошел к лифту.

– Все и так уверены, что мы с тобой давно переспали. На мою репутацию это может влиять и так и сяк – в зависимости от того, какого мнения люди о тебе. Но у меня нет никакого желания лично убеждаться в том, что ты держишь под подушкой искусственную челюсть с острыми зубами.