Обойма ненависти - Алексей Макеев Страница 27

– Эх ты! – усмехнулся Орлов. – Хорошо, что я сам позвонил и поздравил. И за тебя, оболтуса, извинился перед ней. Такого наговорил, что на тебе с Крячко чуть ли не судьба страны сейчас держится. Кстати, очень она переживает. Все допытывалась – не опасно ли это и с тобой ли Стас.

– Что-то не верится, – пробурчал Гуров.

– Ясное дело! Кто же тебе скажет. Она марку держит… Ладно, отправляйтесь, сыскари, спать.

В кабинете, помимо дивана, имелась еще и дежурная раскладушка в шкафу. Не раз сыщикам приходилось коротать тут остатки ночей. И было одно правило: хоть и короткий сон, но он должен быть полноценным. А значит, должны быть чистые простыни, и спать нужно обязательно раздеваясь.

– Лева, а ведь ты боишься, что Маша тебя бросит, – сказал Крячко, раскладывая свою раскладушку. Как подчиненный, он полагал, что диван прерогатива начальства, то есть Гурова.

– Боюсь, – коротко ответил Гуров, расстилая простыню.

– Ну и дурак.

– Почему? – равнодушно спросил Гуров. – Как раз наоборот. Потому что умный. Я считаю, что наш с ней брак вообще из категории невероятного.

– Это почему же?

– Стас, ты вообще представляешь себе разницу между обычными людьми и актерской богемой? – грустно спросил Гуров, расстегивая рубашку. – Это ведь люди не просто с другой профессией, а с другим образом жизни. У них мировосприятие другое, на совершенно ином психоэмоциональном уровне. А я земной, земной до мозга костей. Цветок и камень.

– Лед и пламень, – поддакнул Крячко, с удовольствием укладываясь на свою раскладушку. – Сейчас ты еще брякнешь, что не понимаешь, за что она тебя полюбила. Двадцать с лишним лет я тебя знаю, Лева, и все не перестаю удивляться: как это может в тебе сочетаться природный рационализм и такая ранимая психика. Обычно на этой почве спиваются. Я тебе объясню, сыщик, то, до чего тебе с твоим убогим умом самому не дойти. Любит она тебя не за что-то. За что-то любить нельзя, за что-то как раз не любят.

– Любят вопреки…

– Не ерничай. Любят – это когда человеку с другим человеком комфортно. Не умом, не глазами! Они там, конечно, все в своей специфической среде. И женятся, и замуж друг за друга выходят по той же причине. Кстати, делают это по многу раз, если верить прессе. То с одним наскучило, то в другого влюбилась… А ты мужик, понимаешь? Настоящий мужик, за которым как за каменной стеной. Не эти ее коллеги с соплями и вздохами. И Маша это интуитивно почувствовала тогда и чувствует до сих пор. Это древняя как мир тяга женщины к крепкому плечу. И духовная близость у вас гораздо… ближе, извини за тавтологию, чем с любым из их актерского цеха…

– Ты чего разошелся, Стас? – спокойно поинтересовался Гуров, устраиваясь на диване и поправляя под головой подушку. – Я это все и без тебя знаю.

Крячко возмущенно привстал на раскладушке и некоторое время бешено смотрел на друга.

– Так какого же черта я тут битый час распинаюсь перед тобой?

– А хрен тебя знает, – засмеялся Гуров, которому в самом деле стало легче от нотаций Станислава. Прошел момент грусти и самотерзания.

– Ладно, – проворчал Крячко, отворачиваясь к стене, – спокойной ночи.

«Хороший мужик Стас, – думал Гуров, засыпая. – А ведь он сам десять лет назад мне говорил, что не по себе дерево рублю. Что ничего у меня со Строевой не получится. Успокаивать бросился, ишь! Как будто сам перед собой за те тогдашние сомнения извиняется».

* * *

Николай Власик, известный под кличкой Артист, был бледен. Большие очки в старомодной оправе все время сползали с его потного носа, и он нервно их поправлял указательным пальцем. Гуров смотрел на этого щуплого сорокадвухлетнего мужчину и думал: «Опять, что ли, волнение разыгрывает или в самом деле чует, что жареным пахнет?»

– Власик, ты, кажется, за мошенничество привлекался? – поинтересовался Гуров, держа ногу на ноге и покачивая носком туфли.

– А кому интересно, тот пусть мои дела в суде поднимет, – огрызнулся Артист. – Я свое отсидел, раскаялся. Теперь я чистый, и нечего честного человека ночью с постели дергать.

– Что, в самом деле с постели взяли? – добродушно поинтересовался Гуров у Исаева.

– Ага! – весело отозвался капитан. – Только не из своей. Фактически с бабы сняли.

– А это по закону не запрещено…

– Так! Цыц! – вдруг из веселого стал строгим и даже злым Исаев. – Треп оставь для дружбанов, когда на шконке валяться будешь и историю свою рассказывать. Разговор к тебе очень серьезный, на двадцатку легко потянет. Это полковник Гуров и полковник Крячко из Главного управления уголовного розыска МВД России. Так что притихни и вежливо отвечай на их вопросы.

– Оп-пана, – тихо сказал Артист и посмотрел внимательно на Гурова. – Значит, известный «важняк» по мою душу приехал. Слыхал, слыхал. Блатные тебя, полковник, уважают.

– Свои уважения засунь себе в задницу, – посоветовал Гуров. – Обращаться ко мне нужно на «вы» и «господин полковник». В твоем случае, естественно, «гражданин полковник».

– Сурово начинаешь, виноват, начинаете, – не очень уверенно хмыкнул Артист.

– Как того требуют обстоятельства дела, – ответил Гуров. – Чтобы у тебя иллюзий не возникало, ты сначала выслушай, что тебе предъявляют, а затем ответишь, если будет что.

Артист без большого энтузиазма пожал плечами и опустил голову с видом абсолютной незаинтересованности. Однако лоб и нос у него явно покрылись новой испариной.

– Итак, гражданин Власик. В результате разыскных мероприятий установлено, что вчера ты и хорошо знакомый тебе гражданин Липатов сели с разрешения работника вагона-ресторана Карагодина в поезд Минск – Москва на станции Новопетровское. Это подтверждается показаниями троих свидетелей. Вы некоторое время сидели и выпивали с гражданином Карагодиным, а затем отправились по вагонам, чтобы поиграть в карты с пассажирами поезда на деньги. Факт такой игры установлен показаниями трех человек, в том числе и потерпевшего Буралихина, которого вы обыграли на крупную сумму.

Тут Гуров заведомо приврал, потому что доподлинно не знал, что на крупную. Однако по описанию проводника вагона состояние гостя из Беларуси было соответствующее.

– Вы с Липатовым и Буралихиным во время игры в карты прилично выпили пива. Около двенадцати ночи вы снова вернулись в вагон-ресторан…

– Да понял я, понял, – раздраженно сказал Артист. – Не убивал я его, и резона мне никакого не было! Любая ваша экспертиза подтвердит. Выпимши мы были, черт попутал. Черт ее знает, как оно получилось. То ли не дождались, когда поезд перед стрелкой скорость сбавит, то ли этот дурацкий штабель Свистун не заметил. Я и сам кувыркнулся прилично. А когда подошел, то он уже в судорогах дергался. Че, я его десять километров тащить на себе был должен, что ли? Да и пьяный я был… Ну, испугался я, испугался! Хмель в голове был. Решил подальше убраться. Всю ночь шел, утром на первую электричку сел и уснул. Потом уже поздно было заявлять. Вы там своим экспертам, гражданин полковник, подскажите, чтобы внимательнее разбирались. Мертвый он был, когда я ушел. А то начнете шить оставление в беспомощном состоянии…