Мертвецы живут в раю - Жан-Клод Иззо Страница 27

Они набросили мне на голову плотный пластиковый мешок; две лапы обхватили меня под мышки и приподняли, сильно сдавив грудь. Две стальные руки. Чье-то тело прижалось к моему телу. Я отбивался.

Удар пришелся в живот. Резкий и сильный. Я открыл рот и заглотнул весь кислород, который еще оставался под мешком. Черт! Чем он бил, подлец? Второй удар. Равной силы. Боксерская перчатка. Сволочь, он бил боксерской перчаткой! Кислорода в мешке больше не было. Я дергался, выбрасывая вперед ноги. В пустоту. Мою грудь словно тисками сжали.

Удар в челюсть. Я открыл рот, но последовал еще удар, в живот. Я задыхался. С меня ручьями лил пот. Мне хотелось сложиться пополам. Защитить живот. Стальная рука почувствовала это. Она меня отпустила. На какую-то долю секунды. Он поставил меня, по-прежнему прижимаясь ко мне. Я чувствовал его член на моих ягодицах. У него, у сволочи, стоял! Два удара. Слева, справа. Еще раз в живот. Широко раскрыв рот, я мотал головой из стороны в сторону. Я хотел закричать, но никакого звука не получилось. Только хрип.

Моя голова, казалось, плавала в чайнике. Без предохранительного клапана. Тиски, сжимавшие грудь, не ослабевали. Я был всего лишь подвесной грушей. Я утратил понятие времени и потерял счет ударам. Мои мышцы перестали реагировать. Я жаждал кислорода. И все. Воздуха! Немного воздуха! Совсем чуть-чуть! Потом мои колени больно ударились о землю. Инстинктивно я свернулся клубком. Дуновение воздуха проникло под пластиковый мешок.

— Это предупреждение, ублюдок! В следующий раз мы тебя добьем!

Меня ударили ногой в поясницу. Я застонал. Звук мотора мотоцикла. Я сорвал пластиковый мешок и набрал в легкие воздуха, сколько смог.

Мотоцикл отъехал. Я лежал не шевелясь. Пытался восстановить нормальное дыхание. Меня охватил озноб, потом я стал дрожать с головы до ног. «Вставай!» — приказал я себе. Но тело отказывалось слушаться. Оно вставать не хотело. Двигаться означало усиливать боль. Свернувшись калачиком, я лежал на земле и ничего не чувствовал. Но я не мог так валяться.

Соленые слезы текли у меня по щекам и скатывались в рот. По-моему, я заплакал от ударов и плакал не переставая.

Я слизывал слезы. Этот солоноватый привкус был почти приятен. А если ты пойдешь налить себе виски, как, Фабио? Ты поднимешься и пойдешь. Нет, разгибаться не надо. Потихоньку, вот так. Не можешь? Тогда ползи на четвереньках. До своей двери. Вот она, видишь. Отлично. Сядь, прижмись спиной к стене. Передохни. Ладно, ищи ключи. Хорошо, обопрись о стену, медленно встань, прижмись всем телом к двери. Открывай. Верхний замок, так. Теперь средний. Черт, ты же его не закрыл!

Дверь распахнулась, и я оказался в объятиях Мари-Лу. Под моей тяжестью она потеряла равновесие. Мари-Лу? Я, наверное, ничего не соображал. Я плавал в тумане. Сплошном.

У меня на лбу лежала рукавица, смоченная в холодной воде. Я ощутил ту же свежесть на глазах, на щеках, потом на шее и на груди. Несколько капель воды скатились на лопатки. Я вздрогнул. Открыл глаза. Мари-Лу улыбнулась мне. Я лежал голый. На моей кровати.

— Лучше?

Я кивнул головой в знак согласия, закрыл глаза. Несмотря на слабое освещение, мне было больно держать глаза открытыми. Она сняла рукавицу с моего лба. Потом опять ее положила. Холодную. Это было приятно.

— Сколько времени? — спросил я.

— Двадцать минут четвертого.

— Сигарета есть?

Она прикурила сигарету и вложила ее мне в губы. Я затянулся, потом поднял левую руку, чтобы вынуть сигарету изо рта. От этого движения живот пронзила резкая боль. Я открыл глаза.

— Ты что здесь делаешь?

— Мне было необходимо тебя увидеть. Увидеть хоть кого-нибудь. Я вспомнила о тебе.

— Где ты нашла мой адрес?

— В Минителе.

Минитель. Вот бардак! Пятьдесят миллионов людей могли запросто попасть ко мне, благодаря этому Минителю. Бредовое изобретение! Я снова закрыл глаза.

— Я сидела под дверью. Соседская дама, Онорина, предложила мне подождать у нее. Мы разговорились. Я сказала, что твоя подруга. Потом она открыла мне твой дом. Было уже поздно. Так будет лучше, решила она. Онорина мне сказала, что ты поймешь.

— Что пойму?

— Что с тобой произошло?

Я ей рассказал. Коротко. С минимумом слов. Прежде чем Мари-Лу спросила меня, почему, я перевернулся на бок и сел.

— Помоги мне. Мне надо принять душ.

Я обхватил ее правой рукой за плечи и с огромным трудом поднял свои семьдесят килограммов. Это было тяжелее подвигов Геракла! Я по-прежнему не разгибался. Из страха разбудить боль, которая пряталась внутри меня, затаившись где-то в желудке.

— Обопрись на меня.

Я прислонился к стене. Она открыла краны.

— Теплую, — сказал я.

Она сняла майку, стянула джинсы, потом ввела меня под душ. Я чувствовал слабость. От воды мне сразу стало легче. Я прижимался к Мари-Лу, мои руки обхватывали ее шею. Стоял с закрытыми глазами. Следствие не заставило себя ждать.

— Вот это да! Ты еще не умер, мой грязнуля! — воскликнула она, чувствуя, как твердеет мой член.

Я невольно улыбнулся. Хотя я все слабее держался на ногах. Меня трясло.

— Хочешь погорячее?

— Нет. Холодную. Посторонись (Я уперся руками в выложенный плиткой пол Мари-Лу вышла из-под душа.) Давай!

Она открыла кран до упора. Я заорал. Она выключила воду, схватила полотенце и растерла меня. Я доплелся до раковины. Мне надо было взглянуть на свою рожу. Лицо у меня разбито не было. Но за мной виднелось лицо Мари-Лу. Левый глаз у нее заплыл, почти сплошной синяк. Я медленно повернулся, держась за раковину.

— Это еще что?

— Мой «кот».

Я привлек ее к себе. На плече у нее были два синяка, на шее красное пятно. Она припала ко мне и тихо заплакала. Ее теплый живот прижался к моему животу. От этого мне было невероятно приятно. Я погладил ее по волосам.

— Мы с тобой в жалком виде. Сейчас ты мне все расскажешь. — Я отстранился от нее, открыл аптечку и достал пачку долипрана. Боль пронизывала меня.

— Принеси с кухни два стакана. И бутылку «лагавюлен», которая там должна быть.

Я снова вернулся в комнату, но не разгибался. Я рухнул на постель, потом поставил будильник на семь.

Пришла Мари-Лу. У нее было чудесное тело. Она уже не была проститутка. А я легавый. Мы были два убогих человека, покалеченных жизнью. Я проглотил две таблетки долипрана, запив их глотком виски. Я предложил таблетку ей. Она отказалась.

— Рассказывать нечего. Он меня избил потому, что я была с тобой.

— Со мной?

— Ведь ты легавый.

— Как он узнал?

— В «О'Стоп» все известно.