Невеста Борджа - Джинн Калогридис Страница 27

— А ты что, старик, хочешь, чтобы мы остались здесь и весь Арагонский дом погиб? — с горячностью вопросил Феррандино. — Ты хочешь, чтобы все оставшиеся у нас солдаты были перебиты и не стало ни малейшей надежды когда-либо вернуть себе трон? Подумай головой, а не сердцем! У нас нет шансов на победу, пока мы не получим помощь! А если мы отступим и дождемся помощи, мы победим. Мы оставляем Неаполь лишь на время. Мы никогда не бросим его. Я — не мой отец, Федерико. Уж ты-то мог бы это знать.

Федерико с ворчанием опустил оружие. Губы его дрожали от невыразимой смеси чувств.

— Разве я не твой король? — продолжал нажимать Феррандино.

Взгляд его был свирепым и даже угрожающим.

— Ты — мой король, — хрипло подтвердил Федерико.

— Тогда иди к своим братьям. Собирайте все, что сможете. Мы должны уйти как можно скорее.

Старый принц кивнул в знак согласия и заспешил прочь. Феррандино повернулся к нам с Альфонсо.

— Сообщите об этом остальным родственникам. Забирайте все ценное, но не мешкайте.

Я поклонилась. И в этот самый момент стражник, стоявший ближе ко мне, выхватил меч и всадил его в живот своему товарищу — так быстро, что никто из нас не успел вмешаться.

Раненый солдат был настолько потрясен, что даже не потянулся за собственным оружием. Он испуганно взглянул на своего убийцу, потом на клинок, пронзивший его насквозь и вышедший из спины, между ребер.

Нападающий столь же стремительно выдернул меч из тела. Солдат с долгим вздохом осел на пол и перекатился набок. На белый мрамор хлынула темно-красная кровь.

Альфонсо отреагировал мгновенно. Он схватил Феррандино и с силой толкнул короля прочь, встав между ним и убийцей. К несчастью для нас, у стражника была более выгодная позиция: Феррандино и Альфонсо очутились в нише, лишенные пути к отступлению.

Я бросила взгляд на короля, на моего брата и с ужасом осознала, что оба они безоружны. Меч был лишь у солдата, и он, несомненно, нарочно дожидался, пока уйдут дон Инако и Федерико с его скимитаром.

Стражник, светловолосый молодой парень с чахлой бородкой, с решимостью и ужасом в глазах, шагнул к моему брату. Я бросилась между ними, создав еще одну линию защиты, и развернулась лицом к убийце.

— Уходи, — сказал стражник. Он поднял меч угрожающим жестом и попытался говорить сурово и решительно, но голос его дрожал. — Я не хочу причинять вред женщине.

— А придется, — отозвалась я, — или я убью тебя.

«Он еще мальчишка, — подумала я, — и он боится». Когда я осознала это, меня охватила какая-то странная отрешенность. Мой страх исчез. Я чувствовала лишь раздражение по поводу того, что мы очутились в этом отчаянном положении, когда одному из нас придется умереть, а другой останется жить, и все из-за политики. Но в то же самое время я была полна решимости подтвердить свою верность короне. Если потребуется, я отдам жизнь за Феррандино.

Услышав мои слова, солдат рассмеялся, хотя и несколько нервно. Я была всего лишь женщиной, а он — высоким сильным парнем. Не похоже было, чтобы я могла представлять собою какую-то угрозу. Он сделал еще шаг, слегка опуская меч, и протянул руку, вознамерившись оттолкнуть меня в сторону.

Во мне поднялась какая-то волна, нечто холодное и жесткое, порожденное скорее инстинктом, чем волей. Я шагнула вперед, словно собираясь обнять его, и оказалась слишком близко, чтобы он мог нанести удар своим длинным мечом или увидеть, как я извлекаю стилет.

Он стоял вплотную ко мне, и у меня не получалось нанести правильный, скрытный удар. А потому я занесла стилет и ударила сверху вниз, рассекла ему глаз и щеку и оцарапала грудь.

— Бегите! — закричала я мужчинам, стоявшим у меня за спиной.

Солдат взвыл от боли и схватился за глаз; между пальцев потекла кровь. Наполовину ослепленный, он вскинул меч и попятился, явно собравшись опустить его мне на голову и разрубить меня надвое.

Я воспользовалась образовавшейся дистанцией, чтобы добраться до его горла. Поднявшись на цыпочки, я без промедления изо всех сил всадила стилет ему в шею, сбоку. Я давила до тех пор, пока не добралась до середины шеи — меня остановили кость и хрящ.

Теплая кровь хлынула мне на волосы, лицо, грудь; я смахнула ее с глаз тыльной стороной руки. Меч молодого убийцы громко звякнул о мрамор. Солдат зашатался, отступил на шаг и несколько раз судорожно взмахнул руками. Мой стилет торчал у него из горла. Солдат попытался крикнуть, но не смог. Отчаянный хрип, страшное хлюпанье рассеченной плоти, смешанное с бульканьем пузырящейся крови, — я в жизни не слыхала ничего ужаснее.

Затем он тяжело упал на спину, вцепившись в клинок, так и оставшийся у него в шее. Каблуки его сапог ударились об пол, потом ноги несколько раз дернулись, как будто он пытался убежать. Наконец кровь громко заклокотала у него в горле, хлынула изо рта, и стражник застыл.

Я присела рядом с ним. Лицо его было искажено самым кошмарным образом, глаза — один из них был пробит и заплыл кровью — закатились. Я с трудом вытащила стилет из его горла, вытерла подолом собственного платья и потом вернула в ножны.

— Ты спасла мне жизнь, — сказал Феррандино.

Я подняла голову и обнаружила, что он стоит на коленях рядом со мной, по другую сторону от тела солдата, и на лице его потрясение мешается с восхищением.

— Я никогда этого не забуду, Санча.

Рядом с ним сидел мой брат, бледный и безмолвный. Я знала, что эти бледность и молчание порождены не ужасом перед этим происшествием, а скорее последним, чему он стал свидетелем: как я извлекла оружие из горла жертвы и заботливо вытерла кровь о собственное платье.

Оказалось, что мне совсем нетрудно убить.

Мы с братом переглянулись — должно быть, я являла собою кошмарное зрелище, с залитыми кровью головой и грудью, — потом посмотрели на мертвого убийцу, чей незрячий взгляд был устремлен в потолок.

— Прости, — прошептала я, хотя и понимала, что он не может услышать меня. Но Ферранте был прав: когда глаза открыты, это и вправду помогает. — Я должна была защитить короля.

А потом я осторожно коснулась его щеки там, где остался след от моего стилета. Кожа все еще оставалась мягкой и очень теплой.

Альфонсо с королем взяли в покоях Феррандино по мечу, потом провели меня обратно ко мне в комнату, хотя я уже доказала, что способна постоять за себя.

Когда донна Эсмеральда увидела меня, с головы до ног покрытую коркой подсыхающей крови, она испустила пронзительный вопль и рухнула бы, если бы Альфонсо ее не поддержал. Но как только она узнала, что я не ранена, она на удивление быстро пришла в себя. Джофре тоже находился здесь же — пришел, разыскивая меня; и он воскликнул «Санча!» с таким страхом и беспокойством, что я была вполне удовлетворена. Даже узнав, что со мной все в порядке, он не успокоился; он схватил меня за руку, не обращая внимания на то, что она красная и липкая, и не отпустил бы, если бы не приказ короля.