Утешение для изгнанника - Кэролайн Роу Страница 27

— Пока что нет, но не сомневаюсь, что отдаст, и тут же потребует ответа. Он очень порывистый юноша.

— Но большого ума и рассудительности, — сказал Юсуф. — Это ясно после очень краткого разговора с ним.

— Несомненно, — сказал визирь. — Тебе захочется попрощаться с благородным послом и его свитой, которые сопровождали тебя сюда. Фарадж проводит тебя к ним. Они уезжают завтра на рассвете.

Посол был во дворе, возле которого они обедали накануне вечером. Светило солнце, тепло после вчерашних холодного ветра, дождя и скованности в ногах было приятным.

— Господин, мне сообщили, что вы вскоре возвращаетесь в королевство Арагон, — сказал Юсуф. — Хочу поблагодарить вас за любезность и доброту, с которыми вы позволили мне войти в состав вашего посольства для путешествия сюда.

— Думаю, должно быть наоборот, мой юный господин, — сказал посол. — Думаю, это мне позволили приехать сюда по деликатному делу, потому что ты нуждался в сопровождении. Но мы оба получили пользу, и поэтому, хотя прощание в порядке вещей, благодарность должна исходить от меня. Надеюсь, у тебя здесь все хорошо.

— Меня долго здесь не было, — сказал Юсуф.

— Когда я услышал твой разговор с Али, высоким, рыжебородым матросом, я понял, что нам следовало бы взять на борт кого-нибудь, умеющего разговаривать на правильном придворном арабском, чтобы ты мог использовать часы в море для речевой практики.

— Возможно, в конечном счете лучше, что не взяли. Всем показалось бы странным, если б я после жизни в Жироне приехал, говоря на превосходном придворном арабском.

— Юсуф, ты недоверчив, и это очень кстати. — Посол понизил голос. — Ты находишься здесь в хорошем положении. Если узнаешь что-то такое, что нам следует знать, в городе есть человек по имени… — Умолк, улыбнулся, взял руку Юсуфа в обе свои и простодушно взглянул на него. — Мы будем очень благодарны, — прошептал он. — Желаю тебе наслаждаться жизнью в этом прекрасном городе, — добавил он, убрав руки и оставив сложенный листок бумаги в руке Юсуфа.

— Пожалуйста, передайте мою благодарность Его Величеству, когда будете докладывать о своей миссии, — сказал Юсуф. — Меня огорчает, что я не смог проститься с ним.

Юсуф слегка поправил пояс и сунул в него бумажку. Постоял совершенно неподвижно, думая, что делать дальше, потом огляделся. Абдулла появился рядом с ним — неожиданно и беззвучно, как тень, когда тучи закрывают солнце.

— Где ты был? — спросил Юсуф.

— Поблизости, господин, — ответил мальчик. — Наблюдал, не понадоблюсь ли вам.

— Я хочу снова нанести визит матери, — сказал Юсуф.

— Господин, думаю, это было бы очень неразумно, — огорченно сказал мальчик. — Пока я наблюдал, другие наблюдали за вами тоже, поэтому я наблюдал за людьми, которые наблюдали за вами. Они сочтут, что христианин сказал вам что-то до того секретное и опасное, что вам нужно спрятать это в доме госпожи Нур. Это может принести ей и вашей семье большое горе.

— Тогда что мне делать? — спросил Юсуф.

— Я приведу Фараджа.

— Если уже простился с послом, — сказал Фарадж, появившийся почти так же быстро и бесшумно, как Абдулла, — существуют другие развлечения, о которых можешь подумать после еды.

— Где я обедаю?

— За столом господина Ридвана, — ответил Фарадж. — Через полчаса.

— Тогда мне нужно пойти, привести в порядок одежду, — сказал Юсуф. — Абдулла? — произнес он вопросительным тоном, оглядываясь, и мальчик появился снова.

— Господин, вам нужно посетить моего хозяина, — негромко сказал он, — но сперва действительно нужно слегка привести в порядок вашу одежду. Пойдемте сюда.

— Значит, наконец становится ясно, что ты не мой, — сказал Юсуф, когда они покинули группу во дворе. — Я подумал, что ты очень полезный, умный, расторопный, чтобы кто-то мог отдать тебя. Кто твой хозяин?

— Увидите.

Когда они вошли в комнату, мальчик пристально посмотрел на Юсуфа.

— Волосы у вас немного в беспорядке, — сказал он, причесывая их, — и вы набрались уличной пыли.

И когда мальчик водил грубой тряпкой по запыленным местам, Юсуф догадался, что листок бумаги ловко вынут у него из пояса.

— Теперь лучше, господин, — сказал Абдулла. — Есть еще один человек, который просил возможности познакомиться с вами, потому что был близким другом вашего отца. Я отведу вас к нему. До обеда у нас как раз достаточно времени.

— Ну, вот наконец мой маленький Абдулла привел тебя ко мне, — сказал человек с серьезным лицом, носивший неяркие одежды.

Юсуф низко поклонился.

— Для меня честь быть представленным вам, господин.

— Меня все называют аль-Хатиб, — сказал секретарь эмира. — Всякое другое обращение удивляет меня. Абдулла, что ты хочешь сказать мне?

— Наверняка, что листок бумага, который валенсийский посол тайком сунул мне в руку и который я в страхе сунул в пояс, теперь находится в его поясе, — сказал Юсуф.

— Абдулла редко попадается, — с улыбкой сказал аль-Хатиб. — Ты, должно быть, ловкач.

— Я старался выжить по пути из Валенсии в Жирону в течение более пяти лет, — сказал Юсуф. — И многому научился.

— И все же помнишь свое детство здесь.

— Кое-что помню. Этот город удивил меня. Я мог бы поклясться, что раньше никогда его не видел. Однако двор моей матери, хотя она теперь, кажется, живет в другом доме, представляется мне тем же самым — то же солнце, тот же фонтан, те же цветы. И мать совсем не изменилась, кроме того, что раньше мне приходилось смотреть на нее снизу вверх. Я старался не забывать свой язык, но это было трудно.

— Мне это понятно. Нужно будет немедленно найти для тебя учителя. Ты быстро восстановишь владение языком. Сегодня ты говоришь более бегло, чем вчера вечером. Читать и писать умеешь?

— Немного. Я знал кой-какие буквы, потому что отец учил меня, учил и первый человек, который спас меня по дороге из Валенсии. А прошлым летом на шедшем к Сардинии судне я встретил человека, который научил меня многому и дал мне книгу, чтобы я оставил ее себе и практиковался.

— Христианин?

— Да, аль-Хатиб. Или ставший христианином…

— Таких называли мулади, господин Юсуф.

— Господин, пожалуйста, не называйте меня так.

Секретарь эмира кивнул.

— Тогда в дружеском разговоре я буду называть тебя Юсуфом. А ты теперь христианин? — спросил он без паузы.

— Я верю в единого Бога моего отца, матери и всей семьи, — ответил Юсуф, беспомощно подняв взгляд. — Но я мало знаю о своей вере кроме обрывков, памятных с раннего детства. Я не принял никакой другой веры. И никто не предлагал мне этого, — добавил он.

— Нужно что-то сделать и с этой частью твоего образования, — сказал секретарь эмира, словно составляя перечень ремонтных работ для заброшенного дома. Потом взглянул на Юсуфа, словно подводя итог тому, что мог прочесть в выражении его лица. — Можем мы теперь поговорить о твоем разговоре с валенсийцем?