Прогулки с пантерой - Наталья Саморукова Страница 27

— И что? — Петр попытался пристроить свою коленку вплотную к моей, но я уже знала, как с ним бороться. Стоило мне слегка дернуть носом, и мужик сжимался в кулек, — да, был с ней в каком-то клубе. Названия, честно говоря, не помню. Я много где бываю.

— А на сайтах знакомишься тоже часто?

— Ой, ну что за допрос? Да, знакомлюсь. Я свободен, понимаешь? В отличие от тебя я свободен от условностей, от обязанностей, привязанностей и фальшивой морали. Я могу позволить себе все, что хочу. И позволяю.

— Да ради бога. Меня другое волнует.

— Например?

— Например, что ты делал в Германии?

— Работал. Нужны подробности?

— Знаешь, я не хочу быть пристрастной, но твоя имя постоянно всплывает. Ты отметился везде, где только можно. Мы ищем преступника, страшного и очень опасного и в этих поисках постоянно натыкаемся на тебя. Не знаешь, почему?

— Не знаю. Может, я и есть преступник?

— Может и есть. Шутить я сейчас не очень расположена.

— Я тоже. Ты бросаешь мне в лицо обвинения, подозреваешь меня в чем-то, а я даже не знаю, в чем именно.

— Вот в этом, — сказала я и кинула ему пачку снимков.

Я почти физически ощутила ледяную волну страха, которая пошла от Пети в зал. Она заморозила воздух, официанта, внезапно застывшего с подносом, шторы, подернувшиеся инеем, случайно залетевшую в помещение маленькую стрекозу. Крылья насекомого сложились в кучку и она рухнула, не долетев до вожделенной лампочки.

— Что с тобой? — спросила я, пытаясь забрать у Пети снимки. Но он не отдавал их. Он крепко сжимал их, сминая в побелевших кулаках.

— Откуда у тебя это? — плохо слушающиеся губы едва шевелились, Петр был явно не в себе.

— Оперативная съемка.

— Не ври, — умоляюще прошептал он, — этого не может быть.

— Чего не может быть?

— Это не оперативная съемка. Это ненастоящие фотографии. Это муляжи, краска.

— Нет, Пол, это не краска, — жестко сказала я и потянула его на улицу.

Он послушно шел за мной, с трудом переставляя негнущиеся ноги и как заведенный твердил:

— Это не настоящие, не настоящие. Они не могут быть настоящими.

В машине лучше ему не стало. Кое-как влив в него воды, я вынуждена была звонить Лешке и просить, чтобы он приехал. Смотреть на окостеневшего Петю, изо рта которого текли слюни, а из глаз слезы, было выше моих сил.

Изящный сильный гепард, выдержанный, весь состоящий из мускулов, этот мужчина до сего момента прокололся лишь один раз, сняв с себя тот злополучный ботинок. Но маленькие проколы часто указывают на огромных тараканов.

— Насть, ты меня уморишь, — устало выдохнул Лешка. Кафе находилось недалеко от нашего дома и он явился буквально через пять минут, — ты что с ним сделала? Да у него натуральный реактивный психоз.

— Я? Я ничего с ним не делала. Я показала ему фотографии.

— Какие фотографии? — оживился милый и я как всегда с опозданием поняла, что сболтнула лишнее.

— Да так, кое-что из оперативной съемки.

— Не ответ. Показывай мне или сама возись с этим красавчиком.

Что мне оставалось делать? Лешка долго вертел в руках снимки и наконец спросил:

— Насть, тебе еще не надоело?

— Что?

— Ты знаешь, что. Играть в эти игры, копаться в этом извини дерьме.

— Это, Леш, не дерьмо. Это люди.

— Это дерьмо. То, чем ты занимаешься, это дерьмо. Нормальный человек не может таким заниматься, ты меня понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Я вижу. Ты женщина! Женщина, а не ассенизатор. Может, ты пойдешь работать в морг? Там вот такого — выше крыши. Вот кайф будет.

— Леш, Леш, остановись. Этих людей убили, их убили жестоко, зверски. Ты сейчас грешишь, твой цинизм неуместен.

— Знаешь, я не дурак. Я способен понять, что такое убийство, и что такое горе. Но почему этим должна заниматься именно ты?

— Кто-то же должен.

— Ты еще скажи про любовь к Родине и всеобщую справедливость. Ага, и про мир во всем мире не забудь.

— Не забуду, — пообещала я, — сделай же с ним что-нибудь. Это Петр, мой тренер по айкидо.

— Отойди, — Лешка сдвинул меня в сторону и полез в салон. Из принесенной аптечки он достал шприц, щелкнул ампулой и закатав рукав Петиной рубашки, вколол ему что-то. Минут через пять лицо страдальца будто стекло вниз, разгладились складки на лбу, сиротливо повис нос. Лешка быстро и аккуратно вытер ему слюни и слезы. Когда он выполнял свою привычную работу, всегда успокаивался. Перед ним был пациент, и ни одна сила в мире не заставила бы сейчас Лешку забыть о своем профессиональном долге. Почему же он думает, что у меня все должно быть иначе?

* * *

Мы провозились с Петей часа два. Периоды относительного затишья чередовались у него с новыми приступами паники. Кое-как доставив его до своей квартиры, напугав Филиппа, Кузю и Веню, мы уложили мужика на диван и по очереди дежурили рядом с ним. Петр постоянно порывался встать и куда-то бежать. Глаза его ничего не видели, уши не слышали.

— Это не настоящие, нет, нет, — то и дело шептал он.

В конце концов Лешка вколол ему лошадиную дозу снотворного и он уснул. Но и во сне беспокойно перебирал руками, что-то бормотал и выглядел очень испуганным и несчастным.

Этим вечером с неожиданной стороны проявил себя Кузьма. Он почему-то сразу проникся к Пете теплотой. Пока мы суетились вокруг припадочного, Кузя грозно рыкал на нас и норовил лизнуть Петра то за руку, то за джинсовую коленку. Рыбак рыбака видит издалека? Когда окончательно развенчанный в моих глазах сенсей забылся сном, пес, не слушая наших возражений, устроился у него под боком. Стоило Пете слишком громко застонать, и Кузя тут же склонял пасть над его лицом, дышал в нос, целовал в щеку. Успокаивал, в общем.

То ли лекарства, то ли Кузина терапия помогла, но утром Петр проснулся нормальным человеком.

— Господи, — сказал он, выходя на кухню, где мы с Лешкой пили чай, — ну и ужасы вы мне вчера показывали. Нельзя же так.

— Объясни, — начала я, но Лешка тут же пребольно пихнул меня ногой, а Кузьма пошел еще дальше и цапнул за пятку. Ради собственной безопасности я заткнулась. Жестами Лешка показал, чтобы я оставила их с Петей наедине.

Они говорили почти два часа. Уж не знаю, каким образом, но Лешка сумел сделать так, чтобы Петр рассказал все и не впал при этом в коматозное состояние. По моей просьбе он потом повторил очень странную историю, в которую я тем не менее сразу и безоговорочно поверила.

* * *

Год назад с Петром вступил в переписку один человек, назвавшийся Пантерой. Кто это был, мужчина или женщина, Петр так и не понял. Сначала он думал, что женщина, потом поменял мнение, а потом уже и вовсе на эту тему не думал. Знакомство произошло на форуме любителей айкидо и началось с невинных споров о том, какое из направлений точнее отражает суть истинного учения. Две школы, легкая, которой придерживался Петр, и жесткая, которой поклонялся новый знакомый, сошлись в вечном споре. Как и в любых дебатах подобного рода, истина не родилась, но Пантера был (или была) очень интересным собеседником. На предложение встретиться в реале был получен вежливый, но категоричный отказ и Петр продолжал общение, уже не пытаясь вытянуть у виртуального приятеля (или приятельницы) подноготную. В какой-то момент, когда невинные темы были исчерпаны, речь зашла о запретных удовольствиях.