Любовь, похожая на смерть - Андрей Троицкий Страница 27

– Я ошибиться не боюсь, – сказал Афонин. – У меня глаз как алмаз, в этом не сомневайтесь. Если человека раз в жизни мельком увидел – все. Будто сфотографировал. Короче, это он. Тот самый мужик, что вылез из машины. Ну, когда приехали менты, он стал из автомата стрелять.

– Ничего не путаешь? Точно он?

– Я же говорю: у меня глаз как алмаз. Сто пудов – он.

– Хорошо, – Девяткин улыбнулся. – Сейчас протокол напишем….

Мелко задребезжали стекла – значит, товарный состав подходил к повороту, сбрасывая скорость. Локомотив послал в пространство протяжный гудок. В эту минуту раздался громкий стук в дверь. В коридор из соседней комнаты вышел милиционер в штатском, охранявший Афонина, вопросительно посмотрел на Девяткина и спросил:

– Ну что, открывать?

– Только спроси, кто пришел, – ответил Девяткин.

Он подумал, что это поднялся водитель машины, чтобы стрельнуть сигарету или воды напиться. С места, где сидел Девяткин, входная дверь не видна. Чтобы до нее добраться, нужно пройти коридором и свернуть направо в темный закуток. Вот из коридора послышались шаги, какая-то возня. Затем два сухих пистолетных хлопка и автоматная очередь, очень громкая в закрытом пространстве комнат. Девяткин вскочил на ноги, одной рукой вытащил пистолет, другой рукой сграбастал за шиворот рубахи остолбеневшего от страха Афонина.

– Держи дверь под прицелом, – скомандовал Девяткин Сычу. – Если будет жарко, прыгай в окно. Внизу какой-то сарай.

Сыч тоже вытащил ствол, снял предохранитель. В коридоре ударила еще одна длинная автоматная очередь. Паша Пулемет стрелял наугад, во все цели, показавшиеся ему подозрительными. Он переступил через тело убитого оперативника и дал короткую очередь в изъеденный молью тулуп, висевший на гвозде.

Притянув к себе Афонина, Девяткин толкнул его вперед, в смежную комнату. Свидетель пришел в себя после первого испуга; он вдруг дернулся куда-то в сторону, пытаясь вырваться, и заорал:

– Нет!! Отпусти, скотина! Пусти…

– Стой, дурак, – прошипел Девяткин, закрывая дверь. – Стоять…

В этот момент Паша Пулемет и Гурский, шагавший за ним, дошли до большой комнаты. Паша зубами выдернул из гранаты предохранительное кольцо и, бросив ее в комнату, прижался спиной к стене коридора. Девяткин почувствовал, как пол уходит из-под ног, на голову сыплется труха, из щелей на потолке летит густая пыль. Вздрогнули стены, от грохота заложило уши. Афонин, собрав все силы, рванулся куда-то. В кулаке Девяткина остался воротник его рубахи. Но Девяткин все же изловчился схватить свидетеля за худое плечо, сжать ключицу пальцами.

Афонин, недолго думая, впился зубами в чужую руку и рванул дальше. Через другую комнату выскочил в коридор, бросился на кухню, будто там его ждало спасение. На секунду остановился в дверях, соображая, что делать дальше. Короткая очередь ударила по ногам; одна пуля вошла чуть ниже колена, перебив кость. Афонин растянулся на досках пола и завыл от боли.

Паша направился к кухне. По дороге он бросил гранату в одну из смежных комнат, где за фанерным шкафом спрятался Девяткин. Снова пол качнулся под ногами. Вылетели оконные стекла, шкаф развалился на куски и погреб под собой Девяткина, завалив его щепками и негодным тряпьем.

Паша Пулемет подошел к Афонину. Наклонившись, перевернул его с боку на спину. Афонин дышал часто, бешено вращал выпученными глазами. Он хотел о чем-то попросить своего убийцу, только не знал, о чем просить. Вадим Гурский стоял рядом. Он вытащил из кармана фотографию, взглянул на Афонина и сказал:

– Этот гад. Этот самый.

Пулемет опустил ствол и дал короткую очередь поперек груди и в голову. Тут раздался пистолетный выстрел, за ним другой. Пули просвистели где-то совсем близко. Пулемет, обернувшись, дал очередь вдоль коридора. В ответ прозвучали еще два пистолетных выстрела, и только чудом пуля, пролетевшая у виска, не задела Пулемета, отступившего в сторону.

Гурский распластался на досках пола, целя из пистолета в темное пространство, закрытое густой пыльной завесой. Он выстрелил несколько раз. И не услышал ответных выстрелов.